— Врешь, не взять тебе кузнеца голыми руками!
— На вот, разрази меня, коли ты есть!
— Што? Не можешь?!
— А я вот через год еще богаче стану, тебе не поклонюсь, долгогривому!
Однако на этот раз запой его продолжался дольше обычного, а работа спорилась хуже, чем в прежние времена. Видно, все-таки одержал бог победу в войне с безбожником-кузнецом.
На месте прежнего крестового дома отец поставил лишь маленькую, крытую соломой пятистенную избу окнами на озеро да кое-как огородил двор. Он стал все чаще и чаще запивать, пропадая из дому, проводить ночи у деревенских самогонщиц, сестер Сартасовых, пока смерть не настигла его где-то по пути к дому.
Как так случилось, почему отец, не сильно пьяный в этот раз оказался в сугробе возле дороги: сам ли упал, или столкнул кто его из прежних недоброжелателей, Андрею так и не удалось узнать. В тот вечер он был в совете, где по просьбе Захара готовил какую-то срочную сводку в волость, и вместе с Захаром, услышав о беде, прибежал домой.
Отец лежал на скамье непривычно прямой, вытянувшийся, с бледным неподвижным лицом.
Когда Андрей несмело шагнул к нему, он пошевелил губами и, с трудом выдавливая из себя слова, про хрипел:
— Дострой хозяйство, Андрюха… Дострой, возымей прежнюю силу Кузнецовскую… чтоб не радовались гады, на вашу бедность глядя… В ём вся сила у мужика — в хозяйстве-то… Крепкое оно — ни перед кем шапку гнуть не будешь. Ослабеешь… — отец горестно оглядел семью, на мгновенье задержал взгляд на младшем, Степке, и сморщился не то от боли, не то от горя, — разлетитесь вы, как воробьята, по белому свету, не будет семьи Кузнецовых… Э-эх, возрадуются!..
Он скрипнул зубами и уже с закрытыми глазами сквозь клокот в горле сказал что-то тихо и непонятно. Был ли это еще один, последний наказ, или, быть может, имена убийц, подкарауливших его на улице, хотел назвать отец, — Андрей так и не разобрал.
Вернувшись с улицы поздно вечером, бочком, чтоб не попасть под руку, пробирается Степка к столу. Сегодня надо быть особенно настороже: ни за что влетит. Мать с Андреем опять спорят. И опять о «разведке».
Мать не по годам сгорбленная, усталая. На широком добром лице навсегда застыло выражение кроткой покорности. И с Андреем она скорее не спорит, а увещевает его.
— Не гнался бы ты, Андрюша, за богатством. Жили четыре года без отца, проживем и еще. По миру не пойдем, и ладно.
— Ну да! Только по миру еще и не хватало. Это нам-то, Кузнецовым! Встал бы отец, посмотрел, до чего мы дожили!
— Да что ж поделаешь, — вздыхает мать. — Нужда. Сироты ведь мы.
— Нужда, нужда! — горячится Андрей. — Вот я с этой нуждой и хочу разом управиться.
— Да ведь даль-то какая! Тыща верст. Да все пешком. Это не на неделю-две. На два года. А мы-то тут как? Ты об нас подумал бы, Андрюша. Я ведь хворая. Поясница отнимается. А случись со мной беда, куда они одни? Наталья, Федор, Степка?
— Ну, не могу я, мама, понимаешь? Не могу! Глаза бы мои не глядели. Все смотрят… смеются…
— Да с чего ты взял, Андрюша? — ласково спрашивает мать, подходя близко к Андрею. — И не смеется никто над нами. Бедные мы, да честные. Это с тобой что-то-неладное творится. Все тебе кажется, что смеются над нами да косятся на нас. Деревню невзлюбил. С Тосей вон, говорят, раздружился. Что ты с ней поссорился-то? Ведь девушка-то какая! Красивая! Скромная! И достаток немалый, в случае ежели…
— Эх, мама! Достаток… Достаток… Не знаешь ты: ничего! — Махает Андрей рукой, встает и снимает с гвоздя фартук, чтобы снова идти в кузницу.
Степка, уписывая за обе щеки картошку, смотрит на него сочувственно. Он-то понимает брата!
Было это не так уж и давно.
Теплый летний вечер. После горячего, страдного дня мирная тишина объяла уснувшую деревню. Словно отблеск догорающего вдалеке костра, розовая полоска вечерней зари окрасила далекий горизонт. На мосту, соединяющем два разделенных небольшим ручьем края деревни — Озерный и Замостье, слышны сдержанные возгласы молодежи да звуки гармоники, такие же мирные и задумчивые, как весь этот летний вечер с еле слышным журчаньем ручья и развесистыми ветлами, склонившимися к нему в тихой дремоте. Хотя время и позднее и, конечно же, маленьким пора домой, Степка с приятелями толкутся около старших. На перилах моста рядом с деревенским гармонистом, тихим, застенчивым Алешей Кудряшем, сидят Андрей и Тося. На Тосе дорогая шелковая кофточка. Узкие плечи покрыты светлым узорчатым полушалком, красиво оттеняющим смуглое, продолговатое лицо ее с мягким, нежно очерченным подбородком. Темно-русые волосы заплетены в толстые тугие косы.