— Ну, конечно. Вы же от комсомола к нам.
— Да, конечно, я комсомолец, — твердо сказал Игорь, — но поручений от райкома сюда не имею. Я…
— А… — перебил его Геннадий Иосифович, — это она тебя, Игорь, за райкомовского работника приняла. Правда ведь, Аня?
— Разве не угадала? Мы хотим ячейку комсомольскую у себя организовать.
— Ну, это вам придется немножко подождать. Игорь — рабфаковец. Студент будущий. А приехал он сюда совсем по другому, личному делу. Мы с ним всю дорогу проговорили. У этого юноши такая биография…
— Гм-гм… — смущенно кашлянул Игорь.
— Такая биография, что хоть сейчас книгу пиши. Да вот, например…
— Геннадий Иосифович! — покраснев до корней волос, перебил его Игорь. — Мы же договорились дорогой…
— Молчу, молчу! — воскликнул Геннадий Иосифович.
— Я ведь тоже ваш секрет не выдаю, — улыбнулся Игорь, как бы извиняясь перед Геннадием Иосифовичем за напоминание об уговоре. — А о вас мне Геннадий Иосифович тоже очень много рассказывал, какие вы дела здесь среди молодежи развернули, — обратился он к Анне Константиновне.
— О, Геннадий Иосифович слишком перехвалил меня. Сам он не очень давно был о моей работе совсем другого мнения…
— Ну, полно, Аня, — перебил ее Геннадий Иосифович. — Не надо быть злопамятной. Видишь, все меняется. Изменил и я свое мнение о твоих подвигах.
— Какие уж тут подвиги. Просто делала то, что обязан каждый из нас делать… Ой, да что же вы стоите?! Раздевайтесь, умывайтесь… Я тем временем чай поставлю. Устали ведь, наверное, с дороги, проголодались.
— Есть и то и другое… — засмеялся Геннадий. — Только я твоим гостеприимством вечером воспользуюсь. Хорошо? Или опять выгонишь?
— Ты же сам сказал: не надо быть злопамятным, — тихо, с ласковым упреком проговорила Анна Константиновна.
— Ну, ладно, ладно. Это я так… Некогда мне сейчас. Надо в совет сходить, проверить успехи ваши. Как уполномоченный новый, Тарасов?
— О! — воскликнула Анна Константиновна. — Как приехал, сразу все колесом вокруг него завертелось.
— Значит, управился уже? На сто процентов?
— Как на сто? Каких процентов?
— Странная ты, Аня! Весь район сейчас живет одним процентом — процентом коллективизации. А ты спрашиваешь. Я вижу, ты поотстала тут в глуши-то. Нет, надо, надо тебе отсюда выбираться. Впрочем, об этом потом, вечером. А сейчас пошел я. У Игоря, наверное, к тебе вопросы будут, так ты тут помоги ему, пожалуйста.
— Да мне, собственно… — смутился Игорь. — Мне хотелось бы пока самому…
— А, ну хорошо. В таком случае, я пошел.
Выйдя на крыльцо, Анна Константиновна увидела Степку, притаившегося у двери.
— Ты что тут, Степа? — проводив мужа, строго спрашивает она своего ученика.
Степка сконфуженно молчит.
Решимость, с которой он бежал сюда, чтобы рассказать обо всем, сразу почему-то пропала. Ему вдруг показалось, что и Анна Константиновна не поверит.
— Так что же ты молчишь, Степан? — уже озабоченно спрашивает Анна Константиновна, заглядывая в полные слез глаза мальчика. — Тебе что-нибудь надо? Обидели тебя? И долго ты тут стоишь за дверью у меня?
— Андрюша… ружье… сундуки… — бессвязно бормочет Степка. И слезы, постепенно накопившиеся в его испуганных глазах, крупными частыми каплями потекли по щекам.
— Не виноват… Андрюша-то… — еле сдерживая рыдания, говорит он. — Матвей обманул… на волков… ружье пулей… не… на… Тара-а-асова…
И Степка откровенно в голос заревел.
— Ну-ка, ну-ка, что ты тут лепечешь?
Анна Константиновна провела Степку в комнату, усадила его рядом с собой и ласково обратилась:
— А сейчас расскажи все по порядку и больше не смей плакать.
Игорь, слушавший Степку, заинтересовался его рассказом. И когда тот закончил, задумчиво улыбнулся, сказал:
— Да… бывает! — и несколько смущенно посмотрел на Анну Константиновну. — Поверите, — он устремил на нее свои чистые, ясные глаза и добавил скороговоркой: — Я, пожалуй, еще почище этого Андрея запутался когда-то. И предстоял мне за мои дела немного-немало прямой путь в колонию… Честное слово! А меня взяли да и… направили на рабфак! Учиться!
— Интересно! — воскликнула Анна Константиновна. — Когда же это было? Где?
— Было это лет пять назад, на одной железнодорожной станции. Видите, как бывает. В меня, беспризорника, поверили!
И он долго-долго еще рассказывал свою биографию…
…Кроткая Власьевна сбилась с ног от хлопот, от бед, свалившихся на ее седую голову. А больше всего — от страха, который нагнал на нее важный гость, сразу, с самого прихода принявшийся кричать на ее Петровича и на самого Тарасова, будто они всего-навсего какие несмышленые малыши.