И обняв сильной рукой хрупкие плечи жены, Геннадий Иосифович, к несказанному удивлению своему, почувствовал, что они судорожно вздрагивают. Анна Константиновна лежала рядом с мужем, уткнувшись носом в подушку, и старалась подавить рыдания.
Только что муж ее был самым дорогим, самым лучшим на свете человеком. Смелым, цельным, верным… И вот…
Но у нее уже не было больше сил бороться и с ним и с собой, не хватало мужества поступить так, как она должна была бы поступить — встать и указать ему на дверь.
— Аня! Аня! Что ты? Что с тобой? — трясет ее за плечо Геннадий Иосифович… — Черт его знает! — возмущенно восклицает он. — Если уж с родной женой нельзя душу отвести, тогда…
Внезапный стук в окошко обрывает его на полуслове. Он проворно вскакивает, хватает со стола наган и устремляется к окну.
Анна Константиновна, встревоженная стуком, встает и, вытирая глаза, идет вслед за ним. Вглядевшись в светлую тень за окном, она вскрикивает:
— Тося! — и бежит скорее открывать дверь.
…Тося уже засыпала. Громкий шорох и шепот за дверями заставил ее вздрогнуть и насторожиться.
Затаив дыхание, она прислушалась к тому, что делается в кухне, и сердце ее тревожно екнуло. Она узнала Федькин голос.
Тося слишком хорошо знала Федьку, чтобы надеяться на то, что он оставит ее в покое. С той минуты, когда, к ее несказанной радости, Тарасов разоблачил Федьку и тот, выпрыгнув в окно, скрылся, она с замирающим от страха сердцем ждала этого прихода и внутренне готовилась к нему.
И все же сейчас, когда услышала рядом за дверью его свистящий шепот, она не поверила этому: до того страшила ее новая встреча с ним.
Ее охватило тоскливое и гнетущее чувство обреченности, безнадежности всякой борьбы и сопротивления. И от этого сознания своей обреченности Тосе стало до того горько, до того жалко себя, что, закусив зубами край одеяла, она, давясь им, залилась слезами.
Она с внезапной обидой вспомнила поучения Анны Константиновны, которая после бегства Федьки отчитывала ее за малодушие, за то, что не любя уступила Федьке.
«Попробовала бы сама не уступила, когда кроме петли, деваться б больше некуда», — сквозь слезы прошептала Тося. Всех их — и Захара, и Антона, и Анну Константиновну с Тарасовым — вспомнила она сейчас с какой-то горькой и обидчивой завистью. Она вдруг представила, будто они все вместе шли дружно куда-то одной дорогой. Но вот с ней, с Тосей, стряслась беда, она отстала, а те все идут и идут дальше, не замечая ее отсутствия.
Ее же теперь терзают одну, всеми покинутую!
Кто знает, может быть, если бы Тося не знала вовсе тех людей, не видела бы простых и доверчивых отношений между ними, не тянулась бы вместе с ними к свету другой жизни, может быть, то, что с ней происходит сейчас, и не вызвало бы в ее душе такого страдания, не возбуждало бы такого протеста… Но сейчас.
Шепот за дверями на мгновение утих. Потом вспыхнул снова, вскоре превратившись в негромкую, но злую перебранку.
…— Обнадежили… Ославили… Оконфузили на всю округу, будьте вы прокляты с отцом своим, бесстыжие! — слышала Тося голос матери. — Где ваше добро? Где ваше ручательство, что все выйдет чинно и благородно?
— Тетка Домна! Тетка Домна!.. — шептал Федька, стараясь успокоить расходившуюся тещу. — Ну разве ж знал кто, что этот гад Тарасов разнюхал все!
— Этому нехристю давно бы уж башку свернуть надо, а ты к нему прямо в лапы полез да еще дочь мою туда же уволок, недотепа несчастный!
— Ладно, тетка Домна, он моих рук не минует, да ведь не за этим я пришел, я по делу… Торопиться надо — светать скоро начнет…
— Нету у меня больше с вами никакого дела! Убирайся отсюда подобру-поздорову, бродяга беспутный, пока на тебя людей не крикнула. Чего тебе еще от меня надо? Мало что ославил — опозорил на весь край?..
— Ты послушай, тетка Домна. Я за Тосей пришел по уговору.
— За То-сей? Да ты с ума сошел? Вы что с отцом мне обещали? Забыли, какой уговор-то был? Вы мне за нее златые горы сулили, обещали без приданого взять, все свое завести ей, дом, хозяйство выделить, а сейчас где оно все? Где он, уговор-то ваш?
— Будет, будет, тетка Домна, все будет! Ты только отдай мне Тосю. Увезу ее с собой в теплые края, так что ни одна душа не услышит. А там и хозяйство заведем. Деньги-то ведь у отца все целы, да и добро кое-какое припрятано. Вот на-ка, тебе принес по уговору. Смотри, как звякают. Николаевские!