— Обманете, обманете, проходимцы, нету у меня вам теперь веры — ни тебе, ни отцу. Не пущу с вами дочь по свету мыкаться! — уж тоном ниже упиралась Домна.
— Да что ее тебе теперь беречь-то, тетка Домна? — послышался смешок в Федькином шепоте. — Ведь уж порченая она. Кому она теперь нужна, кто на нее польстится? А мне — жена она, и жизни без нее для меня нету никакой, ни на том свете, ни на этом! Отдай, тетка Домна, по-хорошему!
— Отдай, отдай… Что она мне, опорок с ноги: скинула да отдала?! — начала сдаваться мать. — Иди, возьми попробуй.
Тося вся сжалась от страха.
Федька прошел прямо к кровати и, смело просунув руку под одеяло, тронул Тосю за обнаженное плечо.
— Ой, кто это?! — громко, словно только что проснувшись, испуганно вскрикнула Тося, сама еще не зная, для чего притворяется.
— Это я, Тосенька, я! — тихо и ласково прошептал Федька.
— А-а, это ты, Федя?.. — И почувствовав, что в этом возгласе совсем нет удивления и это может выдать ее, Тося вдруг вскочила на постели и по-другому, громко и удивленно, крикнула:
— Федя?! Откуда ты взялся?!
— Ты послушай, Тосенька, — шептал Федька, боязливо оглядываясь на окна. — Я к тебе пришел…
— Ах, ко мне-е… — засмеялась Тося, сама удивляясь своему смеху. — Ну, что ж, раздевайся, садись, сейчас чай будем пить.
Она быстро спрыгнула с кровати и, протопав босыми ногами к столу, как-то не шаря, схватила спички, зажгла лампу-«молнию». От яркого света, от Тосиного громкого уверенного голоса Федька поежился, но не подал виду, что боится и света этого яркого, и голоса ее громкого. Он только отступил подальше от света в угол да, разговаривая с Тосей, приглушал свой голос, втайне надеясь, что она поймет его опасения и тоже, как и он, будет остерегаться.
И Тося поняла. Она чутьем угадала, что для Федьки, ночью прокравшегося в ее комнату, нет сейчас врага более опасного, а для нее более верного союзника, чем яркий свет и громкий голос.
И она громко говорила с ним, не помня, о чем говорит, даже смеялась, не понимая, над чем смеется, громко переставляла стулья, гремела на кухне самоваром, прибавляла свету в лампе-«молнии».
Раньше застенчивая и стыдливая до дикости, она топала сейчас перед Федькой босыми пятками в одной коротенькой ночной рубашке. Она не замечает того, что полураздета, не видит взбешенных взглядов, которые бросает на нее со своего сундука мать, так и не решившаяся встать, не слышит, как встревоженно и тонко гудит самовар, поставленный ею без воды. Тосей владеет нечеловеческое напряжение. Словно в душе ее взведена до отказа натянутая пружина, и она вот-вот сорвется, и тогда вся Тосина отчаянная решимость рухнет, исчезнет без следа, и на свете не останется ничего, кроме страшного в своей бесшабашности Федьки.
— Так зачем же ты пришел?! — спрашивает она, вбегая с кухни и бросаясь к начинавшей сильно коптить лампе.
— За тобой.
— За мной?.. Ха-ха-ха… За мной… Что же ты со мной будешь делать?
— Увезу!
— Увезешь! Ха-ха-ха! На чем же?
— Пара коней стоит за околицей.
— Ого, даже пара! Куда же мы с тобой поедем?
— Куда… — начинает с недоверием присматриваться к ее необыкновенной веселости и наивности Федька. — Я знаю куда.
— А я? Ха-ха-ха! Я не знаю ведь.
— Ты… узнаешь! — в голосе Федьки слышится мрачная угроза.
Тося вздрагивает, и чайная чашка, которую она держала в руках, расставляя на столе посуду, со звоном падает на пол.
— Ха-ха-ха! Чашка разбилась к счастью! Так куда же ты меня повезешь, как куль с мукой?.. К счастью бьется посуда… — взглядывает она на побледневшего Федьку.
— Тося!.. — мрачно говорит Федька, делая из угла шаг в ее сторону.
— А? — холодеет Тося, отступая к двери, и вдруг, словно хватаясь за последнюю надежду, кричит на кухню. — Мама! Мама! Что ж ты не встаешь… Ты знаешь — нет, куда меня мой жених увезти хочет? Ха-ха-ха… Дочь увозят, а мать не знает…
На кухне слышится скрип сундука.
— Что это ты раздурилась не ко времени… — недовольно ворчит Домна, — орешь на всю деревню. Хочешь, чтоб все сбежались, что ли?
— Нет, нет, ты выйди сюда, мама. Все равно ведь ты не спишь. Я уж давно слышу, как ты не спишь, так выйди.
— Тося! Поедем со мной! — мрачно, с тоской в голосе говорит Федька. — Уедем отсюда! Уедем в теплые края! Я знаю такое место, где нас никто не найдет.
— Мама! Мама! Выйди же сюда, — дрожащим голосом зовет Тося.
— Да ну тебя! Надень хоть юбку, бесстыдница!