Тейт наблюдал за удалявшейся машиной через открытую дверь. Зебулон вернулся к работе.
— Кто она? Куда они поехали? — закричал Итан.
— Сюзанна Уэйтли. Собирается жить на старой мельнице… превратить ее в летний домик, — откликнулся Зебулон.
Глава третья
Морские валы, бросаясь на мол, разбивались с сильным шумом и превращались в фонтаны брызг и клочья белой пены. Казалось, они кидались на камень с тщетной надеждой проломить его.
Невзирая на то, что верх мола был сырым, скользким и кое-где порос мхом и лишайником, Итан быстро и очень ловко бежал по нему. Ноги ступали ритмично, дыхание было ровным. Пряди длинных темных волос падали ему на лицо и лезли в глаза. Несколько раз он раздраженно откидывал их назад.
Лицо Итана застыло неприятной жесткой маской.
Около корявого дуба Итан спрыгнул и, не останавливаясь, в том же темпе помчался дальше. Резко свернув, он очутился на кладбище. Оно было очень запущено: в изобилии росли сорняки, колючий кустарник; дикий виноград почти полностью скрывал от взглядов несколько надгробных плит. Неподалеку от ограды на фоне мрачного неба отчетливо вырисовывался круглый серый маяк.
Лицо Итана блестело от пота, влажного ветра и соленых морских брызг. Он всмотрелся и различил на верхушке маяка фигуру человека, сидевшего в кресле лицом к морю.
— Тетя Агата! — позвал он. — Эй, тетя Агата!
Женщина повернулась к нему. Итан быстро преодолел оставшееся расстояние и подошел к самому основанию маяка.
— Да, мальчик? — послышался скрипучий голос.
— Мельница Уэйтли, — закричал Итан, — она моя или нет?
— Я говорила тебе тысячу раз: будет в свое время.
— Когда?
— Когда? Когда наступит срок, вот когда. Перестань молоть чепуху.
— Да, но когда придет этот день?
— Когда я умру.
Итан поразмышлял минуту, потом неожиданно спросил:
— Кто такая Сюзанна Уэйтли?
Ответа не последовало. Парень подождал немного, потом, потеряв терпение, крикнул снова:
— Я говорю — кто такая Сюзанна…
— Поднимись наверх, сейчас же. — С этими словами женщина скрылась из виду.
Итан никогда не переспрашивал тетю Агату, если она говорила таким тоном; когда он был моложе, такой тон обычно сопровождался бранью, а иногда и оплеухами, но, к счастью, она прибегала к нему довольно редко. Он раздумывал, чем мог так рассердить тетю.
Итан поспешил войти в здание маяка и стал подниматься по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Проходя мимо жилых комнат, он заметил служанку, толстуху Эмму. Она стояла на цыпочках, пытаясь смахнуть щеткой паутину с потолка в углу. У нее были толстые губы, тяжелая грудь и большой круглый зад. Итан резко свернул и, налетев на нее сзади, обхватил одной рукой за талию, другой за грудь. Эмма испуганно и негодующе вскрикнула. Но Итан не поверил ей. Он знал, что девушка не могла не слышать его шагов и нарочно вышла ему навстречу.
— Ладно, меня не проведешь. Знаю я тебя.
Он отпустил ее.
Она попыталась что-то ответить, но он был уже на другом этаже и вскоре добрался до самого верха.
— Я здесь, — сообщил он и стал ждать, когда тетя Агата разрешит ему войти (она не выносила присутствия людей без своего разрешения).
Но приглашения не последовало.
— Тетя Агата?
Через несколько секунд она отозвалась:
— Где ты слышал о Сюзанне Уэйтли?
Итан не видел ее. Но ему показалось, что в голосе тети Агаты звучала невероятная усталость, обычно не свойственная ей.
— Я спрашиваю, где ты слышал о Сюзанне Уэйтли? А, так-то лучше. Старый семейный скандал.
Итан снова почувствовал себя в своей тарелке.
— Я только что сам ее видел, — поспешил ответить он, — с шикарным мужем, в шикарной машине.
— Куда они направились?
— На мою мельницу. Зеб показал им дорогу.
Наступило длительное молчание. И когда тетя Агата снова заговорила, в ее голосе была все та же тревожащая Итана усталость:
— Она здесь. Она вернулась.
С последними лучами солнца Майк и Сюзанна добрались до мельницы. Машина еле выбралась из грязи проселочной дороги, отходившей от основного шоссе. Майк затормозил около самой двери дома. Они вышли и остановились перед ней.
— Что-то это место не слишком похоже на то, что ты описывала.
Сюзанна даже не улыбнулась.
Заросли камыша и осоки колыхались над маслянистой поверхностью заброшенного пруда. Огромное мельничное колесо поросло мхом, несколько перекладин были сломаны. Старинный грузовичок стоял, накренившись, на колесах без покрышек, на несколько дюймов вросших в мягкую землю. Он густо зарос диким хмелем. В кузове валялись истлевшие остатки нескольких мешков с зерном. Из них вверх тянулись зеленые тонкие ростки. За грузовиком, рядом с неподвижным мельничным колесом, лежали осколки стекла и покореженный остов керосинового фонаря.