Оба берега Камы под Усольем дают на известной глубине соляной рассол, и вся задача в том, чтобы поднять его наверх, а потом выварить соль. В Березниках солеварни устроены по общему типу. Мы начали осмотр с одной из бревенчатых башенок, где выкачивался из земных недр рассол. В вышину башня имеет около четырех сажен. Внутри два этажа. Интерес заключается в верхнем, где работает насос, приводимый в действие штангой. Представьте себе обыкновенную деревянную трубу, какой выкачивают воду из погребов и подвалов, — вот и всё. Разница в том, что эта труба уходит в землю сажен на 80 и более. Из трубы выливается в небольшой бак чистый, как слеза, рассол и отсюда уже по желобам и трубам проводится к месту своего назначения, то есть к солеварням. На вкус рассол отдает горечью морской воды и, падая каплями, оставляет после себя белую корочку соли, как горячий воск. В Березниках содержание самое лучшее — кажется, до 25% соли и более. В башенке стоит спертый, тяжелый воздух, — так и бьет в нос сероводородом.
— И всё тут? — спрашиваем мы рабочего.
— А чего больше-то? всё! — равнодушно отвечает он, даже не удивляясь праздному любопытству пристающих к нему соглядатаев.— Внизу рассол, а вверху машина: вот и вся мудрость.
Следующим нумером является солеварня. Это целый ряд низеньких каменных корпусов; черный дым так и валит из их широких железных труб. Рассол из башенок проводится прямо сюда. Мы поднимаемся по отлогому накату в одну из таких солеварен. У дверей сидят полунагие рабочие, — без рубах, в одних “невыразимых”. Наше появление производит в толпе некоторое замешательство.
Один из рабочих даже стыдливо прикрылся рукой.
— Можно посмотреть?
— Можно… Только глядеть-то нечего, господа. Действительно, и здесь всё так просто, что даже непосвященный
человек может усвоить всю технику. Центр производства составляет громадная квадратная железная сковорода — это и есть цырен, или црен. В длину и ширину она имеет сажени по три, а глубиной, кажется, аршин. В цырен наливается рассол, а под ним топка. Рассол нагревается, вода испаряется, и в результате получается густая каша из соли. Её вынимают и просушивают на особых полатях тут же. Коротко и ясно. Между тем это усовершенствованная печь, и устроена она по заграничному образцу. Но если что и есть здесь усовершенствованное, так это газовая топка. Рабочим в солеварне приходится, как и на всякой другой огненной работе, нелегко, и они щеголяют почти в костюме Адама. Зимой, вероятно, достается тяжело, но всё это шутка сравнительно с работой на содовом заводе.
— Ничего, мы привышные, — отвечает долговязый солевар, показывавший нам завод. — Усольские да Соликамские на этом стоят.
Совсем готовая соль сносится в магазины, а отсюда нагружается на баржи. Кроме рабочих мужчин, на солеваренных промыслах “обращается” много женщин-солонок. Положение этих последних самое незавидное, и о нравственности тут, конечно, не может быть и речи. Девушка, попавшая на промыслы, быстро пропадает, поступая в категорию отверженных. История везде одна и та же, где так дорог хлеб и дешева человеческая жизнь.
Мне хотелось посмотреть старинные солеварни, сохранившиеся еще на других промыслах; но в Березниках их не было. Идти и ходатайствовать пред управляющими не хотелось, — будет и того, что видели. По своей простоте, соляное дело заслуживает вообще внимания, а как исконный русский промысел оно представляет особый интерес. Когда-то во времена акциза у соляного дела шла большая игра, но нынче “с солью очень тихо”, и пермские солевары пошли по торной дорожке, проторенной горнозаводчиками: те же слезы о пошлинах и разных промышленных привилегиях. Как-то смешно даже говорить об этом, когда ценная пушнина и камская соль составляли главные доходные статьи еще “господина Великого Новгорода”. Настоящий упадок соляного дела приписывают высокой казенной таксе на древесное топливо, неравномерным железнодорожным тарифам, подавляющей конкуренции “южных солей”, как донецкая, бахмутская и т.д. Уж этот юг! — на каждом шагу он солит нашим уральским заводчикам. Одним из вечных припевов этой сказки “про белого бычка”, конечно, служит масса двадцатитысячного промыслового населения, органически связанного с успехами соляного дела. Но всё это “слезы крокодила”, и если бы удалось отгородиться от Западной Европы китайской стеной, учредить внутренние таможни и соляные заставы, то всё же и тогда рабочему населению не было бы лучше. Господа заводчики скромно хлопочут о самих себе, а рабочий вопрос является только как припев… На Урале неизменно повторяется один и тот же факт: чем богаче заводчик, чем больше у него земли, и чем богаче земные недра, тем хуже заводские дела и тем сильнее вчиняются хлопоты о субсидиях, пошлинах, тарифах и вообще покровительстве. Усольские соляные промыслы подтверждают еще раз эту истину: то, что в новгородский период считалось богатством, как соляные промыслы, в последней четверти XIX в., при всех злоухищрениях техники и последних словах науки, вопиет о помощи…