Пользуясь прекрасной погодой, я обошел почти весь город, благо он и так невелик. Побывал в земской управе, а потом у председателя Н. С. Селиванова, — было небольшое занятие. Между прочим, у него просмотрел несколько старинных книг. На одной из них — “Историческо-географическое описание Пермской губернии”, изд. 1800 г., на заглавном месте была курьезная надпись: “Только прошу читать со вниманием и табак не курить, и если кто покурит, у того пуп в правый пах уйдет, в чем и подписуюсь своеручно. Св. Протоиерей Филарет Вечтомов. 1800 г.”. К этой надписи примечание другой рукой: “Отца Филарета, бывшего благочинным в чердынском Воскресенском соборе 35 лет, потом переведен в город Шадринск и там скончал свою жизнь”. Эти надписи достаточно характеризуют “налегающую мглу языков”… Мне хотелось узнать через г. Селиванова, не сохранились ли в частных руках какие-нибудь древности, но таковых не оказалось, за исключением нескольких серебряных великокняжеских монет и еще двух-трех пустяков.
— Много было вещей у Алиных, да сгорели в пожар, — объяснял г. Селиванов. — Серебряный пояс был, кубки… Всё сгорело.
— А после Коновалова вещи куда девались?
— Часть сгорела, а другая так, по рукам разошлась… Тут еще история вышла с цепями… из Ныроба. Коновалов, когда был судьей, то сделал копию с железных цепей, в которые был закован Михаил Никитич Романов35, когда сослали его в Ныроб. Цепи эти хранились в ныробской церкви. Теперь выходит так, что будто бы Коновалов увез настоящие цепи, а копию оставил в ныробской церкви. Один из его наследников продал потом эти цепи заводчику Голубцову, как настоящие, но опять говорят, что настоящие-то оставил у себя, а продал Голубцову вторую копию. Насколько всё это верно, не умею сказать, а продаю, за что купил.
Самым бойким общественным местом в Чердыни служит клуб. Иду туда закусить и просмотреть новые газеты — извозчиков в Чердыни нет, поэтому приходится довольствоваться образом пешего хождения. Да и клуб рукой подать, так что ноги обывателей проходят сюда незаметно. Помещение незавидное, — как на железнодорожной станции средней руки, где по расписанию полагается буфет. Из передней ход прямо в бильярдную, а за ней уже зал, буфет, библиотека и проч. В бильярдной звонко щелкали шары, несмотря на полдень,— играл сам буфетчик с каким-то старичком “из отставных”.
— Желтого в среднюю! карамболь по красному! — громко выкрикивал буфетчик, вытягиваясь всем своим составом по бильярду.— Рраз… Ну-ка, Павел Митрич, черкните шар шаром по шару шара!..
Старичок, видимо, сердился и промазал, вызвав раскатистый, жирный смех веселого партнера.
— Будет тебе ржать-то! — оговаривал он. — Гусей по осени считают.
Буфетчик по свободному обращению, видимо, был свой человек в чердынском beau mond’e, и я через комнату слышал его causerie с Павлом Митричем. В газетах, кроме старых новостей, ничего не оказалось, и приходилось довольствоваться бильярдными разговорами.
— А лошадку-то у Иван Федотыча я приспособил-таки, — весело рассказывал буфетчик, делая шара. — Как же-с… Не лошадь, а прямо сказать: дракон. На маслянице город брать будем… Иван-то Федотыч каждый день в двенадцать часов заезжал в клуб рюмку водки выпить, — ну, кучер как-то повел лошадь купать, а она вырвалась от него да прямо в клуб и придула… ха-ха!.. Не домой, подлая, бежит, а в клуб, потому место свое знает. Иван Федотыч по этому по самому и отдали её мне… Дуплет в середку-с!..
Общественной жизни в Чердыни, конечно, нет и званья, как нет её даже в таких городах, как Пермь или Екатеринбург. Довольствуются самым скромным прозябанием. Да и тон жизни здесь задают знаменитые “благодетели”, как называют купцов, ведущих торговлю с Печорским краем. Эти богачи пользуются громкой популярностью на всем севере, как идеал кулачества: не привезут хлеба — печорцы и сиди голодом. Все операции очень просты: из Чердыни на Печору везут хлеб и соль, а оттуда везут рыбу. Дело старинное, кондовое, установленное еще по новгородским торговым правилам, и необъятный край находится в кабале у десятка чердынских толстосумов. Эксплуатация идет жестокая и приняла уже, так сказать, нормальный характер. Но в последнее время над чердынскими благодетелями грянул гром: открывается так называемый “Сибиряковский тракт”, который соединит Печору с Обью, далеко минуя Чердынь. Если этот путь осуществится, благодетелям капут. До этого открытия благодетели продавали хлеб по 2 и 2S р. за пуд, сахар 40-50 к. фунт; а когда A.M. Сибиряков36 открыл свое дело на Печоре, то цена муки за пуд сразу упала на 1 р. 25 к., а в 1887 году — даже на 75 к. Сахар продается по 18-20 к. фунт. Дело объясняется тем, что, благодаря дешевому водному пути, на Печору двинут сибирский хлеб, а в будущем предполагается двинуть туда и сибирскую соль, которая по достоинству гораздо выше камской. Удержится этот путь или нет — неизвестно. Сибиряковым затрачен на него уже миллион, но дальше нужно правительственное содействие. Чердынцы ежегодно отправляли на Печору до 500000 пудов одного хлеба да 300000 пудов соли. Во всяком случае, вопрос о Сибиряковском тракте принадлежит к капитальным, и от него зависит уничтожение чердынской кабалы.