II
Пермь я знаю десятки лет, и всегда на меня этот город производит самое тяжелое впечатление, особенно по сравнению с Екатеринбургом. Главное основание всей жизни здесь заключается в “двадцатом числе”, когда чиновники получают жалованье, а всё остальное, нечиновное человечество живет “пакентами”; ни добывающей, ни обрабатывающей промышленности в Перми нет. Впрочем, в последнее время Пермь совсем преобразилась; мощеные улицы и целые кварталы прекрасных домов производят даже известный эффект. К сожалению, всё это тлен и суета. Искусственное оживление произведено железной дорогой, и всякая новая комбинация в этом направлении бесповоротно убьет Пермь. Впрочем, песенка уже спета: новая линия Самсук — Уфа — Златоуст достраивается, и без сомнения сибирский транзит повернет по ней. Пермь тогда останется буквально при одном своем “двадцатом числе”… В утешение останутся мостовые да построенные в долг дома. Что такое будущее — не наша фантазия, доказательством служит быстро вырастающий городок в Лёвшине: там сосредоточатся специальные грузы Уральской дороги, как горнозаводской линии, и туда же должно мало-помалу перекочевать пароходство.
Здоровый и трудящийся человек любит обыкновенно повеселиться — это его отдых. Самый бойкий сезон в Перми летом, во время навигации, и что же — город скучает, как параличный. На единственном гулянье, пристроенном, как задний двор, где-то на выезде, в совершенно голом месте, толчется человек десять-пятнадцать — и это “вся Пермь”. Большой театр летом пуст, а зимой приносит антрепренерам одни огорчения: нет публики.
Всякий, кого fortuna adversa {fortuna adversa — горькая судьба.} заставит провести в Перми несколько дней, обыкновенно не знает, как убить время, и скучает, как на поминках. Нечего смотреть, некуда деваться… Мне лично нужно было остановиться на целый день, чтобы побывать кой у кого из старых знакомых, а главное посетить нашего пермского Нестора — В. Н. Шишонко3. Не знаю почему, но Перми посчастливилось по части истории края. Первым явился на этом пути директор пермской гимназии Никита Саввич Попов4, оставивший после себя классический труд: “Хозяйственное описание Пермской губернии”. Его преемником был известный земский деятель г. Смышляев5, издававший одно время “Пермский сборник” и составивший, между прочим, систематический указатель по литературе края. Нужно заметить, что ни одна русская губерния не имеет такой обширной и разнообразной литературы, как Пермская, что объясняется как громадностью территории, так разнообразием и обилием всевозможных богатств. Последним на этом поприще явился В. Н. Шишонко, из работ которого о Пермском крае составится целая библиотека, а первое место в ней, без сомнения, займет его капитальный труд: “Пермская летопись”, уже доведенная до XVIII столетия и представляющая уже шесть объемистых выпусков, в общей сложности 4000 печатных страниц большого формата.
В. Н. Шишонко — инспектор народных училищ. По профессии он врач, но променял медицину на народное образование. Работая сначала на медицинском поприще, а потом на педагогическом, он в течение двадцати пяти лет неустанно собирал всевозможные материалы по истории края и только с открытием земских учреждений получил возможность начать свой труд, который издается на земские средства. Работа, во всяком случае, единственная, хотя и не оцененная по достоинству неблагодарными современниками, видящими в каждом труде одни недостатки. Укажу на тот факт, что экспертиза сибирско-уральской выставки присудила г. Шишонко за его летопись всего большую серебряную медаль, тогда как итальянскому профессору Сомье6 — золотую за описание путешествия по Сибири. Положим, что вообще выставочные награды — вздор и что г. Шишонко работал и работает не для золотой медали, но имеет свою важность отношение публики к такому почтенному и единственному в своем роде труду, притом труду самому кропотливому и крайне неблагодарному.
В. Н. Шишонко я застал дома. Он живет на краю города, где-то у бульвара. Новенький одноэтажный дом, поставленный по-английски в глубине двора, смотрел весьма уютно. Сам хозяин, большею частью, в разъездах по делам службы, а дома является гостем. Уютная семейная обстановка делала понятным, как громадный труд вершился здесь между прочим, из-за десятка других обязательных дел.
— Не знаю, удастся ли докончить летопись самому, то есть напечатать, — говорил г. Шишонко с невольной грустью в голосе. — Все под богом ходим… Но на случай смерти у меня всё приведено в порядок, так что и без меня могут напечатать. Сейчас пойдет в дело XVIII в.; его надолго хватит.