Еруслан-царевич жил с прекрасною Зельварою около полугода, а после того, побуждаем будучи любопытством видеть манозийскую царевну Гилонду, столь славную по красоте своей, сказал некогда своей супруге, что он намерен на малое время от нее отлучиться и съездить в Бугжатскую землю для свидания со своим отцом. «Любезнейшая царевна, — говорил он ей, — не крушись в разлуке, я чрез краткое время к тебе возвращусь. Ты скоро произведешь на свет залог любви нашей, то он в отсутствие мое послужит тебе утешением; и когда то будет сын, то вставь ему в перстень тот блистательный камень, который я получил от трехглавого змея». Сколько Зельмира ни усиливалась своими просьбами, чтоб он взял ее с собою, но Еруслан-царевич представлял ей убедительнейшим образом все неудобства путешествия в таком ее состоянии. Почему прекрасная Зельвара принуждена была остаться с отцом своим Тобалом, который также ничем не мог удержать при себе Еруслана-царевича, потому что свидание с родителями довольно было сильно, чтоб убедить просящих.
И так Еруслан-царевич надевает на себя доспехи богатырские, прощается со своею супругою и тестем, садится на своего доброго коня и выезжает из города в чистое поле. Сколько Зельвара ни была уверена в любви к себе Еруслана-царевича, однако ж не могла удержаться, чтоб не подозревать отъезд своего супруга, да и действительно, ее подозрение было справедливо. Еруслан-царевич поехал не к родителям, но на южные берега океана, в Манозийское царство, посмотреть красоту царевны Гилонды. Его путешествие продолжалось больше полугода. Наконец прибыв в сие государство и въехав в столицу Манозию, прямо подъехал к царскому дворцу и слезает со своего доброго коня. Царевна Гилонда, видя из палат своих, что приехал в ее царство рыцарь и без спросу идет в ее чертоги, испугалась и, оставя свой престол, пошла навстречу Еруслану-царевичу. Вышед к нему на переднее крыльцо, говорит ему следующее: «Храбрый витязь, откуда ты, кто ты и какую имеешь здесь надобность?» — «Я из Бугжатского царства, сын царя Хираза и царицы Другистаны, имя мое Еруслан-царевич, а в твое владение привлекло меня любопытство, чтоб увериться, подлинно ли ты так прекрасна, как о тебе по свету носится слава». Гилонда исправилась от страха своего, видя пред собою знаменитого князя, взяла его за руку и повела в свои чертоги и, посадя на первое по себе место, говорила ему: «Храбрый и сильный в свете князь Еруслан-царевич, владей мною и царством моим». Еруслан-царевич, плененный ее бесподобною красотою, столько распалился страстию, что забыл о своей супруге, прекрасной царевне Зельваре, стал оказывать Гилонде все любовные ласки и, упоен будучи негою и роскошью, остался при ней.
Между тем Зельвара от бремени разрешилась сыном, который был прекрасен, как солнце. Его острые глаза, черные волосы, вознесенная грудь и отверстое чело представляли в нем совершенное подобие отца его, Еруслана-царевича, и сие ясное изображение заставляло прекрасную Зельвару и плакать, и радоваться: плакать потому, что она лишилась дражайшего своего супруга и не знает о его участи; а радоваться потому, что в сем младенце находит себе по крайней мере некоторое утешение. Сам Тобал, ее родитель, не менее тому радовался и наименовал своего внука Азонаем. И так Зельвара, разделя себя между скукою и удовольствием, прилагала все свое старание о воспитании сына своего Азоная.
Уже минуло ему шесть лет, как стал он ходить в княжеское училище, где учились дети князей и вельможей, которые стали его укорять, что он не имеет отца и неведомо чей сын. Азонаю сие не показалось, и он за то их журил: кого ухватит за голову, у того голова долой; кого за руку — тот лишается руки. Наконец уже наскучило Азонаю слушать такие укоризны. Он приходит к своей матери и говорит ей следующее: «Милостивая государыня матушка, скажи мне, есть ли у меня батюшка или нет?» Тогда Зельвара, тяжко вздохнув, со слезами ему ответствовала: «Ах любезный сын! Сколь поразителен и приятен мне твой вопрос! Есть у тебя отец — храбрый и сильный князь Еруслан-царевич. Он поехал к южным берегам океана в Манозийское царство и теперь заставляет меня провождать жизнь свою в тоске и печали». Младый Азонай, тронут будучи слезами своей матери и желая сыскать отца своего, целуя ее руки, говорит: «Любезная матушка, не мучь себя тоскою, я сей час отправляюсь в путь искать батюшку и при помощи Бога к тебе его привезу». — «Ах любезное мое дитя! — продолжает Зельвара. — Ты еще очень молод и не усидишь на коне, в поле лютые звери тебя растерзают, и ты не знаешь ни пути, ни дороги». — «Нет, матушка, стыдно богатырскому сыну на коне не усидеть, от лютых зверей не отбиться и не сыскать пути и дороги».