В один день, по обыкновению своему погнав она стадо в поле, шед за оным, весьма неутешно плакала, проклиная свою судьбу. В сие самое время коровушка-буренушка промолвила ей человеческим голосом: «Красная девица, о чем ты так неутешно плачешь?» — «Как мне не плакать и не тужить, буренушка, — отвечала Строева дочь, — я лишилась родимой своей матушки, а теперь мачеха гонит меня со бела света: не дает мне всласть ни попить, ни поесть, кормит все гнилыми корками, которых и самые голодные псы есть не станут; задает мне прясть в поле уроки большие, и когда оных я не выпряду, то наказывает жестокими побоями». Выслушав сие, буренушка сказала: «Не плачь, красная девица, и не грусти, дочь отеческая, я тебе во всем буду помогать». И как пригнала она в поле всю скотину, то в самый полдень к буренушке подошла, которая велела ей в правое ушко влезть, где она напилась, наелась и стала такою красавицею, что ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать; а в левое вылезла, сделалась по-прежнему. По сем коровушка взяла лен и начала в зубах своих мочки мыкать и прясть и напряла весь урок Строевой дочери. Она, увидя сие, весьма обрадовалась и благодарила свою буренушку. Как наступил уже вечер, то Строева дочь всю скотину погнала с поля домой и, пришед в горницу, отдала мачехе своей пряжу, которая, видя, что она весь урок напряла, чрезмерно за сие на нее негодовала. На другой же день задала гораздо более, который падчерица с помощью буренушки своей весь отпряла.
И так день ото дня все больше и больше мачеха задавала урок, желая, чтобы чем-нибудь донять свою падчерицу. Но Строева дочь всячески старалась угождать своей мачехе и не подавала никакого вида своего неудовольствия. Злость мачехи час от часу умножалась, и она догадывалась, что падчерице ее кто-нибудь помогает в пряже, чего для вздумала с нею в поле послать свою большую дочь об одном глазе, которой велела наистрожайше присматривать за всем тем, что будет делать ее падчерица. И как они обе погнали скотину в поле, то Строиха дочери своей надавала пирогов, блинов и оладьев горячих, а падчерице обыкновенную пишу — гнилые корки. В самый полдень Строева дочь сказала своей сводной сестре: «Сестрица! Дай я тебя поищу в голове», — которая на сие согласилась. Лишь только она стала ее искать, то и приговаривала: «Спи, глазок, спи крепко». Сестра ее захрапела и спала до самого вечера. Между тем Строева дочь подошла к своей буренушке, которой в правое ушко влезла, напилась, наелась, а в левое вылезла, и коровушка ее всю пряжу отпряла. По наступлении же вечера Строева дочь разбудила свою сестру и погнали вместе скотину с поля. Как скоро пришли домой, то мать спрашивала у своей дочери, что делала в поле падчерица. Отвечала одноглазая, что она все пряла, а больше ничего. Строиха весьма осердилась за сие на свою дочь, думая, что она потакает сестре своей.
На другой же день с падчерицею своей послала в поле середнюю дочь о двух глазах, которой также приказала надзирать над падчерицею и примечать, что она будет делать. В самый жаркий полдень Строева дочь сказала своей сестре: «Сестрица! Не угодно ли будет, я тебя поищу в голове?» — «Очень хорошо», — отвечала Строихина дочь, и лишь она начала ее искать, то приговаривала: «Спи, глазок, спи, другой!» Сестра ее захрапела и спала до самого вечера. Между тем Строева дочь пошла к своей буренушке и, в правое ушко влезши, напилась, наелась, а в левое вылезши, увидела, что коровушка всю пряжу ей перемыкала и отпряла. По приближении же вечера разбудила она свою сестру и погнала скотину с поля домой. Как скоро пригнали, то Строиха спрашивала у своей середней дочери, что она приметила за падчерицею. Сия отвечала, что ничего больше не видала, как только что она все пряла в поле. Озлилась за сие на свою дочь Строиха и бранила ее: «Вы только, суки, все в поле играете, а ничего не примечаете».
На третий же день послала Строиха в поле свою меньшую любимую дочь о трех глазах, которой настрого приказала надсматривать над падчерицею. И как пригнали в поле скотину, то Строева дочь, несколько попрядя, начала играть со своею сестрою и до самых полдней проиграла. В полдни же сказала сестре своей: «Сестрица! Дай я тебя поищу в голове». Сия согласилась. Лишь только она начала ее искать в голове, то по-прежнему приговаривала: «Спи, глазок, спи, другой», — а про третий и позабыла. После чего, думая, что ее сестра уснула, пошла к своей коровушке, которой в правое ушко влезла, напилась, наелась, а в левое вылезла; буренушка же в сие время все мычки перемыкала и отпряла. Меньшая дочь Строихина третьим своим глазом все сие видела. И как наступил вечер, то погнали скотину с поля, и, пришед домой, Строихина дочь о всем рассказала своей матери, которая, выслушав, весьма рассердилась на свою падчерицу и стала просить своего мужа, чтобы он убил коровушку-буренушку. Строй, не зная сему причины, согласился исполнить просьбу своей жены. И как назначен был день для битья коровушки, то Строева дочь, узнав о сем, пошла к буренушке своей и, проливая слезы, говорила: «Прости, любезная моя буренушка! Тебя нынешний день убьют». Выслушав сие, буренушка сказала ей: «Не плачь, красная девица, не тужи, дочь отеческая! Когда меня убьют, то у отца своего и мачехи выпроси мои ножки, рожки и требушинку, что, взяв вместе, зарой в землю на улице противу окна». Она обещалась сие исполнить. И лишь только убили коровушку, то Строева дочь, подошед к своему отцу и мачехе, просила их, чтоб они дали ей после ее любимой коровки ножки, рожки и требушинку. Строй и Строиха отдали ей сие. Она же, взявши, по завещанию коровушки зарыла все в землю на улице противу окна. Как только встали на другой день, то вдруг увидели, что у окна их выросла яблонька, на которой листья серебряные, а яблочки золотые. Строй со своею женою весьма сему удивлялись, да и сама Строева дочь не знала, от чего сие произошло.