Кенникот пошел по западному коридору вдоль колонн, обрамленных сверху лепниной в виде пухленьких ликов. Архитектор Эдвард Джеймс Леннокс, руководивший строительством ратуши в конце девятнадцатого века, облепил ее этими странными нереальными мордашками как снаружи, так и внутри. Перед завершением строительства Леннокс вступил в конфликт с членами городского управления и был уволен. На прощание он велел главному скульптору сделать карикатуры на всех своих противников. Кенникот любил разглядывать эти толстые физиономии: одни — с отвисшими усами, другие — в кругленьких очечках или жующие сигары. Это обнаружилось лишь много лет спустя, когда уже было поздно что-то менять. Единственным изображенным без издевки оказался сам Леннокс. Он также позаботился и о том, чтобы его имя высекли на каменных консольных выступах стены под свесами крыши. Кенникот не переставал восхищаться человеком, который умудрился увековечить себя таким тонким и оригинальным способом.
— Я бы хотел видеть обвинителя по делам об освобождении под залог, которые будут рассматриваться в сто первом зале заседаний, — сказал он, входя в офис в конце западного коридора и показывая свой жетон сидящей за тонким защитным стеклом секретарше.
— Проходите, — даже не взглянув на него, отозвалась женщина.
Кенникот прошел по узенькому коридору между огороженными помещениями к крохотному офису, к углу которого была приклеена бумажка с написанным от руки номером 101. Блондинка с роскошной гривой забранных наверх волос просматривала стопку бежевых папок, накручивая непослушную прядь на дорогого вида металлическую ручку.
— Извините… — обратился к ней Кенникот.
— Слушаю вас, — ответила она, не поднимая головы.
— Я пришел по делу Брэйса.
У женщины в волосах была необычная заколка из темного дерева.
— Брэйс. «Капитан Канада» и молодая красавица жена, убитая ножом в ванне, — произнесла она, по-прежнему не глядя на него. — В зале будет не продохнуть. День под девизом «Наплачь мне реку».[15] Все хотят на свободу до праздников. Всего семь предрождественских дней, чтобы пошерстить магазины.
Кенникот рассмеялся на ее шутку.
Продолжая накручивать прядь волос на ручку, блондинка взглянула на него очаровательными карими глазами. Кенникот тут же вспомнил, как увидел эти волосы и эту заколку во время учебы на юридическом. А эти глаза! Девушка присмотрелась к нему, и выражение ее глаз потеплело.
— Дэниел! — воскликнула она.
Между двумя передними зубами у нее была небольшая щербинка, и она провела по ней языком.
В то время она носила эту заколку каждый день. Как-то вечером, задержавшись допоздна в библиотеке, он случайно увидел ее в глубоком кожаном кресле, обложенную со всех сторон книгами. Она держала заколку зубами, а ее волосы были распущены.
— Привет, — сказал тогда Кенникот.
В отличие от большинства студентов-первокурсников, имевших обыкновение кучковаться, ее редко можно было заметить среди одногруппников.
— Привет, Дэниел, — ответила она, опираясь на локти, чтобы сесть попрямее, и убирая изо рта заколку. — Удивлен, что я с распущенными волосами?
Кенникот рассмеялся, чувствуя неловкость, и удивился, что она знает его имя.
— Удивлен, что вижу тебя в библиотеке, — ответил он.
— Это у меня из Мексики, — пояснила она, потерев заколку руками. — Индейская. Цивилизация майя.
Кенникот и его тогдашняя подруга Андреа находились в очередной стадии корректировки взаимоотношений. Немного постояв рядом, он улыбнулся:
— Что ж, удачи в учебе.
Увидев ее теперь, Дэниел вспомнил и волосы, и заколку, но никак не мог вспомнить имя. Он заметил лежащий у нее на столе Уголовный кодекс Канады. На открытых страницах черными чернилами было напечатано «С-А-М-М-Е-Р-С» — таким способом работники прокуратуры помечали свои настольные книги.
Поймав его взгляд, она улыбнулась:
— Я Джо… Джо Саммерс.
— Прошло столько времени, Джо, — улыбнулся в ответ Кенникот. — Да я еще не спал пару дней. А что ты делаешь в прокуратуре? Я думал, ты работаешь в крупной фирме.
— Наскучило охранять деньги богатых людей. Помимо всего прочего, это стало семейным призванием.
Кенникот кивнул, прослеживая связь. Саммерс. Она оказалась дочерью Джонатана Саммерса — самого «неудобного» судьи в ратуше. Его не любили ни защита, ни обвинение, ни полиция. Ветеран военно-морского флота. Суды под его председательством проходили «по-морскому» четко и по плану.