В Воскресенском соборе гитлеровцы устроили конюшню, в Доме Красной Армии — гараж. Гордость старорусцев — парк курорта — превратили в кладбище для офицеров и солдат СС.
Блюстители “нового порядка” подрывали каменные здания, чтобы использовать кирпич и железо на строительстве укреплений. Деревянные дома растаскивали для отопления казарм и устройства блиндажей. Оставшиеся без крова жители ютились в землянках.
Еще не остыла вздыбленная от горячих боев земля, еще слышался вдалеке гул канонады, а в Старую Руссу уже прикатил наследник концессионера Лютера, изгнанного революцией. Вместе с бывшими хозяевами спешили осесть на русской земле и новые.
“Мы становимся помещиками, приобретаем славянских рабов и делаем с ними все, что хотим”, — захлебываясь от восторга писал из-под Старой Руссы фашистский обер-лейтенант в Германию, описывая публичную порку крестьян в д. Борок. Письмо не дошло до адресата: новоиспеченного помещика догнала партизанская пуля.
Несмотря на террор, местные жители уклонялись от работы, саботировали распоряжения оккупантов, сокращали посевную площадь. Люди уходили к партизанам, сотрудничали с подпольщиками, мстили захватчикам. Земля воистину горела под ногами оккупантов. К сожалению, многие имена героев остались неизвестными.
28 августа патриоты взорвали переправу через Полисть. Гитлеровцы схватили 12 подростков, обвинив их в диверсии, и повесили здесь же, близ живого моста. Через несколько дней переправу восстановили, усилили ее охрану, но она снова взлетела на воздух. Взбешенные оккупанты оцепили прилегающий район, схватили около 60 “подозрительных” мужчин и подростков.
Однако и эта расправа не остановила подпольщиков. В конце сентября неизвестные подорвали казарму, в первом этаже которой размещалась офицерская столовая. По свидетельству очевидцев погибло около 90 летчиков и техников. Почти одновременно на улице Красных Командиров сработали мины в помещении гестапо и жандармерии, и еще свыше двух десятков гитлеровцев были похоронены. На улице “Трибуны” подожгли склад боеприпасов и оружия.
Уже в ходе боев отдельные отряды народных мстителей группировались, объединялись. И вскоре на территории Старорусского и Полавского районов действовала 1-я бригада майора А. Никифорова, в треугольнике Молвотицы — Демянск — Поддорье наносила удары по врагу 3-я Залучская под командованием И. И. Иванова, секретаря местного райкома партии. В своем районе вела боевые операции 4-я Старорусская, которую возглавляли секретари РК ВКП (б) С. М. Глебов и А. П. Лучин. Эта бригада окончательно оформилась в марте 1942 г.
Создание крупных партизанских соединений и их успешные действия дали возможность образовать в четырехугольнике Старая Русса — Дно — Бежаницы — Холм первый в тылу противника Партизанский край площадью около 10 тысяч квадратных километров. Его создала 2-я бригада Н. Г. Васильева, в недавнем прошлом начальника Новгородского Дома Красной Армии. Ее формирование началось в Старой Руссе и закончилось в Серболовском лесу на берегу Полисти.
Первый партизанский отряд на Новгородской земле (командир И. В. Красавин), первые бригады и Партизанский край в Отечественной войне связаны со Старой Руссой. Почему? Удобная местность? Лесов здесь мало. Болота? Их не меньше в других местах. Нет, не в этом дело. Жителям Старорусского края приходилось вести партизанскую борьбу еще во времена монголо-татарского ига, шведской агрессии и польской интервенции. Они били французов в рядах народного ополчения. И немудрено, что в Великой Отечественной сопротивление противнику приобрело здесь всенародный характер.
12 декабря. Первая крупная операция народных мстителей южного Приильменья. Несколько отрядов под общим командованием майора Никифорова вышли на операцию по разгрому вражеских штабных гарнизонов в деревнях Мануйлово, Лукино, Воронцово, откуда немцы выслали все население. Партизаны рассчитывали быстро вернуться, питания взяли на один день, зато нагрузились боеприпасами. Несмотря на мороз, шли в сапогах, так как болота еще не промерзли. До цели не дошли восемь километров, как наступил рассвет. День провели в лесу без костров, согревались как могли.
Поздним вечером Никифоров двинулся на Мануйлово, отряд Араджиони — на Воронцово, Грозный с Глебовым — на Лукино. Часовых сняли без шума и к каждому дому подобрались незаметно. По сигналу красной ракеты в окна полетели гранаты, выбегавших фашистов расстреливали из автоматов и винтовок. Из вражеских гарнизонов спаслось всего несколько человек.
“В 10 утра вошли в Невий мох и, проваливаясь по колено, двинулись по нему, — рассказывал И. И. Грозный, — остановились в смешанном леске. Не успели расположиться, как пришлось занять круговую оборону. Отстреливались до вечера, а затем снова бросок вперед по болоту. И так в течение шести дней. Многие поморозились, ели снег — не было ни воды, ни пищи. У большинства начались галлюцинации — снимали одежду, разувались, ложились в сугробы. Кто был покрепче, с трудом удерживали, помогали идти. На седьмые сутки с помощью армейских разведчиков перешли передний край”.