Волнения в Старой Руссе на некоторое время утихли, но начались в районе. За два дня восстание охватило все восемь округов Старорусского удела и перекинулось на берега Волхова. Эйлер бежал в Новгород.
“Бунт в Новгороде страшнее, чем бунт в Литве, — писал царь генералу Толстому, командующему резервной армией в Прибалтике, — последствия могут быть страшные”. В мятежный округ с царским манифестом, обещающим прощение за “чистосердечное раскаяние” выехал граф Орлов. Но безуспешно.
21 июля восстание разгорелось с еще большей силой. К 7 часам утра в Дубовицах собрались поселяне Киевского полка и около полудня двинулись в центр города. К ним присоединились рабочие 10-го батальона и повели к переправам через Полисть, чтобы обойти орудия, наведенные на мост. Артиллеристы отказались стрелять, пехотинцы воткнули штыки в землю. Даже считавшиеся особенно надежными два батальона егерей не вступились за генерала Эмме, когда он попытался отбиваться от поселян Мекленбургского полка, которыми когда-то командовал и отличался особой жестокостью. Ему разбили голову об стену.
Находившийся рядом генерал Леонтьев не сопротивлялся и сам отстегнул шпагу. Но видя гибель Эмме, по-видимому, инстинктивно бросился через дорогу к квартире. Его схватили, посыпались удары. Когда старшие из мятежников пришли на помощь, было уже поздно. Доставленный домой, он скончался на глазах у врачей. Так на фоне злодеяний подлинного мерзавца померкли доброта и справедливость хорошего человека.
Всего было убито 20 офицеров поселенных войск и 30 — избиты. Вечером восставшие покинули город и разошлись по своим округам.
27 июля в Старую Руссу прибыл комендант главной квартиры генерал Микулин с эскадроном улан. Он собрал находившиеся здесь резервные батальоны и зачитал приказ о переходе в Гатчину на высочайший смотр, где “можно будет высказать жалобы”. Солдаты поверили. В течение двух дней их выпроваживали отдельными отрядами. Последним под командой самого Микулина вывели 10-й рабочий батальон. За городом его сразу же окружили уланы, а перед столицей под угрозой расстрела переправили в Кронштадт.
В городе волнения затихли, но в округах еще было неспокойно. Попытки удержать вооруженные резервные батальоны, уходившие “на смотр”, не увенчались успехом. Сюда же прибывали войска, не связанные с поселениями. Когда собралось более 30 батальонов, эскадроны гвардейской кавалерии и несколько сот казаков — всего 40 тысяч (!) солдат и офицеров, — в Старую Руссу прибыл генерал Орлов, отличившийся при подавлении восстания декабристов.
Ноябрь. Следствие только разворачивалось, но Николай I и без него уже признал, что поселения, созданные Александром I и Аракчеевым, не только не стали надежной опорой трона, но превратились в угрозу ему. Оставшиеся в селах поселяне были переименованы в пахотных солдат и должны были платить оброк... Управление в Старой Руссе постепенно возвращалось Городской думе.
1832 г. На смену холодной осени пришла сравнительно теплая зима. Но никого это не радовало.
15 января расследование было закончено по всем округам. Только в Старорусском уделе осудили 2667 участников восстания, в том числе 114 мещан и купцов. 146 поселян приговорили к наказанию кнутом от 10 до 50 ударов, 1599 — к шпицрутенам от 500 до 4 тысяч ударов, остальных — к розгам. Значительная часть без телесного наказания была приговорена к ссылке в исправительные роты Финляндии, Малороссии, Крыма и Прибалтики.
21 января. Утро выдалось на редкость чистое, ясное. Не по-крещенски легкий морозец щипал лица. Ночью выпал мягкий пушистый снег. Природа ласкала взор, шел третий день престольного праздника. Правда, было не до него. Даже Рождество, если кто и отметил — то тихо, смирно и без традиционной елки...
На плацу в боевой амуниции выстроился батальон гренадеров Астраханского полка, шеренгами лицом к лицу. Каждому из них вручили длинный, гибкий, но довольно толстый древесный прут — шпицрутен. Солдаты двух батальонов спешно в течение нескольких дней заготовляли их в лесу.
За пятьдесят шагов от астраханцев выстроили осужденных, приводимых партиями под конвоем драгун. Мужчины, как правило, были закованы, некоторые кантонисты — со связанными руками. Привели и жен поселян, участниц восстания. На правом и левом флангах поставили орудия, заряженные картечью. По окружности плаца гарцевали два эскадрона улан.