Прибыли граф Толстой, генералы Стессель, Скобелев (комендант Петропавловской крепости), Данилов (командир корпуса), Самсонов (командир дивизии Старорусского удела). Зачитали решение суда и конфирмацию приговора. Ударил барабанный, душу раздирающий бой. Вызвали первых осужденных, сняли шинели, спустили рубахи до пояса, несмотря на мороз. Поставили гуськом одного за другим. Руки привязали к примкнутому штыку так, что последний приходился против живота. Вперед бежать невозможно, попятиться тоже, так как за приклад тянули два унтер-офицера.
И началось... Каждый солдат, державший в левой руке ружье, а в правой шпицрутен, выступал из шеренги и наносил удар, затем становился на свое место. Наказываемые, шествуя по “зеленой улице”, получали удары с двух сторон... Начальство зорко следило за тем, чтобы кто-нибудь из солдат не сжалился на крики “помилосердствуйте!” и не ударил легче, чем следовало. Если кто-либо падал, подкатывали сани, клали обессиленного и снова везли вдоль шеренг до полного числа ударов.
“Сцена на плацу была ужасна, действовала на ум и воображение сильно, — рассказывал очевидец в журнале “Русская старина”. — Бичевания шпицрутенами с воплями и стонами бичуемых раздавались в течение нескольких часов... Но крики кантонистов и визг женщин под розгами заглушали и покрывали все”. И это происходило ежедневно, на открытом воздухе, на морозе, пусть и незначительном — от 8 до 10°. В первый день даже генералу Данилову стало дурно. Его сменил Стессель, затем Скобелев.
Наказание кнутом проводилось на другом участке плаца. Осужденных клали на специальную доску с вырезами — сверху для головы, с боков для рук, внизу для ног, и прикрепляли ремнями так, что спина невольно выгибалась. Палачей четверо — из Москвы и Твери. Двое, взяв в руки плети из сыромятной кожи, отходили на несколько шагов назад, затем приближались и с криком “берегись, ожгу!” наносили удары: крест на крест, вдоль и поперек спины. После каждого удара (от 9 до 50) палачи левой рукою смахивали с плетей кровь... Но этим не кончалось.
Избитого сажали на барабан, поддерживая с двух сторон. Один из палачей приставлял штемпель-рукоятку с вделанными буквами из стальных шпилек и сильно ударял. Другой затирал глубокие ранки порохом, после чего на лбу и обеих щеках появлялось ясное “Вор”.
Февраль. Экзекуция еще продолжалась... Все наказанные (около 5 тысяч, включая Новгородский удел) в общей сложности получили более трех миллионов ударов. Только в Старой Руссе был забит среди строя или скончался в первые дни в госпитале 131 человек.
Весна пришла холодная и дождливая, затем наступила продолжительная засуха, что далеко не благоприятствовало всходам и росту хлебов. Да и хлебопашцев весьма поубавилось: многие деревни обезлюдели, а некоторые и вовсе опустели...
Восстание военных поселян было самым крупным возмущением в русской армии первой половины XIX столетия. Но, несмотря на участие солдатских масс, городского мещанства и мастеровых 10-го рабочего батальона, это было типично крестьянское движение против крепостного права.
Хотя с военным бытом с ноября 31-го было покончено и поселяне не принадлежали отдельным полкам, пахотные солдаты резко отличались как от помещичьих, так и государственных, и удельных крестьян. Кафтан с поясом, фуражка и погоны с номерами округов, сапоги, стриженые головы и бритые бороды, по утрам стук десятского в окна с напоминанием о выходе на работу или в церковь — во всем соблюдалась строжайшая дисциплина. За преступления предавали военному суду, за малейшую провинность секли розгами.
Военно-рабочие батальоны по-прежнему мостили дорогу на Новгород, на главных улицах Руссы ставили керосиновые фонари, устраивали бульвары по берегам рек, по проекту В. П. Стасова перестраивали Воскресенский собор и рядом возводили корпуса больницы и богадельни. Снова закипела прерванная восстанием работа на землях бывшего Петропавловского девичьего монастыря близ соляных источников. Только в 1832 году было построено 17 каменных, 8 полукаменных, 38 деревянных домов и зданий, в том числе по бывшему Холопьему ручью и Крестецкой улице с захватом Соляных лужков, то есть засыпкой и выравниванием грунта!
1833 г. В начале весны необыкновенно холодная погода препятствовала произрастанию хлебов и трав. Стужа сменилась небывалой жарой с палящими ветрами. Затем наступила засуха... Цены на продовольствие страшно возросли. Каково было положение можно судить по тому, что правительство выделило на пособия 30 млн. рублей. А Министерство внутренних дел, с разрешения Медицинского совета, разослало “ко всем губернаторам наставление о приготовлении хлеба из винной бурды, соломы и других веществ”.