Составной частью проводимых реформ была военная, предусматривающая резкое сокращение армии в мирное время при значительном увеличении в нужный момент за счет создания обученного запаса. Для подготовки офицерских кадров открывались военные гимназии и училища. По приказу царя в войсках отменили телесные наказания и рукоприкладство.
Особое удовлетворение старорусского, как и всего крестьянства, вызвали льготы по семейному положению и сокращение срока службы с 25 лет до 15, из них 6 лет действительной и 9 — в запасе. Ведь люди служили в армии долгие годы и возвращались в родную деревню уже немолодыми. Не стали призывать единственных сыновей и единственных кормильцев семьи. Пока старший служил — младшего не брали, а в случае гибели брата, другого и подавно освобождали от воинской повинности, зачисляя в ополчение, призываемое лишь в военное время.
Отныне так формировался и родной рушанам полк. С 6 апреля 1863 г. он назывался “Старорусский пехотный”, а с 25 марта 1864 г., с введением единой нумерации, — “113-й Старорусский”. Историческая справедливость восторжествовала, боевые заслуги древнего города не были забыты. Но, к сожалению, полку так и не довелось побыть в городе, давшем ему имя и пополняющем кадрами: в Руссе, по-видимому, до конца столетия находился резервный батальон полка. Осенью 1869 г. Старорусский пехотный полк был переброшен из Могилева в Прибалтику, где и встретил I мировую войну. Но об этом в свое время.
С подлинным ликованием на Волхове и Ловати встретили установление (правда, только с 1 января 1874 г.) всесословной воинской повинности. В манифесте подчеркивалось, что “защита Отечества есть общее дело народа и священная обязанность каждого”. И так уже более ста лет высшие сословия освобождались от обязательной военной службы. Вся тяжесть ее лежала на крестьянах и мещанах, не говоря уже о такой уродливой форме, как военные поселения. Отныне на службу стали призывать всех молодых людей, достигших 21 года, к какому бы званию они ни принадлежали. И с общего количества бралось необходимое число новобранцев. Для лиц, получивших среднее и высшее образование, срок действительной службы сокращался от 4 лет до 6 месяцев.
С проведением реформы быстрыми темпами пошел процесс разложения крестьянства. К концу восьмидесятых 20 процентов дворов южного Приильменья составляли зажиточные, 30 — середняки, и до половины — безнадельные, безлошадные, не имевшие инвентаря. Бедняки вынуждены были батрачить или уходить на сторонние заработки. Значительная часть двинулась в город, вплоть до столицы. В Старой Руссе накануне реформы насчитывалось 9235 жителей всех сословий, а к концу шестидесятых — свыше 15 тысяч.
Капитализация деревни резко отразилась и на самом дворянстве. Часть мелких и средних дворян никак не могла приспособиться к новым условиям.
Они бросали хозяйство и продавали землю зажиточным крестьянам. К 1884 г. в уезде осталось всего 134 дворянина-землевладельца, то есть их число сократилось на 83 человека. К этому времени из дворян Старой Руссы лишь 62 вели в своих усадьбах сельское хозяйство, свыше двадцати — сдавали землю в аренду. Н. А. Некрасов не зря подчеркивал:
К концу столетия из 851 тысячи десятин удобной и неудобной земли Старорусского уезда 150 тысячам крестьян обоего пола принадлежало 497 тысяч, остальное — казне, частным лицам, городу и церкви.
Несмотря на сохранение остатков крепостничества, реформа способствовала свободному развитию капитализма. Особенно быстро набирала темпы торговля. Если накануне реформы в Руссе числилось 9 купцов первой и второй гильдии, то в 1885 г. — 98 и по временным свидетельствам — 86, не считая 800 мелочных торговцев и приказчиков. В конце же столетия документов на право торговли в городе и уезде выдавали более 1700. На “Крещенскую” ярмарку приводилось до тысячи лошадей. Доход от скупки льна и овса составлял 1 млн. рублей.
Значительный удельный вес продолжало сохранять ремесленное производство, количество занятых в нем горожан выросло более чем в полтора раза и достигло 780 человек к 1885 г. Кредит, транспорт, свободные рабочие руки способствовали развитию промышленности, преимущественно на базе местного сырья...
И все же реформа, проведенная сверху, не решила (да и не могла этого сделать) главного вопроса — о земле. Волнения в деревне не стихали, крестьяне требовали всей земли и полной (!) воли. Обеспокоенный этим новгородский губернатор Рикман уже в конце 1863-го года обратился за помощью к Министру внутренних дел, а тот доложил царю.