Король любезно ответил ей что-то, не сводя глаз с удаляющейся Атенаис. Я же с любопытством разглядывала Франсуазу. От других фрейлин я слыхала, что она питает тайные надежды самой согреть постель короля. Вне всякого сомнения, он уже вознаградил ее – якобы за лояльность по отношению к его незаконнорожденным детям – достаточной суммой, раз она смогла купить себе очаровательный маленький замок в Ментеноне. Это означало, что она перестала быть мадам Скаррон и теперь именуется мадам де Ментенон, что было большим шагом для женщины, рожденной в тюрьме.
Святошам – именно так их прозвали при дворе – удавалось весь вечер не подпускать короля к Атенаис. Франсуаза постаралась оказаться с нею в одном экипаже на обратном пути в Версаль, высадив Атенаис в ее поместье Кланьи. Однако на следующее утро за завтраком король заметил, обращаясь к придворным (которые стояли вдоль стен огромной столовой, глядя, как он сидит за столом в гордом одиночестве):
– Пожалуй, сегодня я заеду в Кланьи. Посмотрим, какие перемены произвела там мадам де Монтеспан.
– Я поеду с вами, дорогой, – тут же заявила королева.
– И я тоже, – угрюмо подхватила герцогиня де Гиз.
– И я, с позволения Вашего Величества, – сказала Франсуаза.
К тому времени, как король побывал на мессе, провел заседание Совета и навестил своих собак, добрая половина двора послала за своими экипажами, и вскоре длинная процессия покатила по пыльной дороге на Кланьи. В кои-то веки я была рада, что служу герцогине де Гиз, поскольку ничуть не менее всех остальных желала взглянуть на спектакль.
Атенаис, в роскошном dishabille[145] и маленькой собачкой на коленях, вкушавшая клубнику со сливками в своей гостиной, не смогла скрыть удивления.
– Сир! Какой приятный сюрприз. – Она поднялась из-за стола, и собачка уютно устроилась у нее на груди.
А король оказался не в силах отвести взгляда от аппетитных белых полушарий, которые не мог скрыть низкий вырез ее платья.
– Вчера вы удивили меня. И я решил, что настал мой черед удивить вас, – с тяжеловесной галантностью ответил он.
Атенаис обвела взглядом толпу придворных.
– Да. Так приятно вновь увидеть старых друзей.
Она ласково погладила собачку, которую по-прежнему держала на руках, и та заворчала от удовольствия, подставляя горло хозяйке.
– Вы же знаете, что мы можем видеться только на людях, мадам.
Атенаис прервала его умоляющим жестом.
– Прошу вас, сир, не говорите более ничего. Нет нужды читать мне проповедь, я сама понимаю, что мое время миновало.
– Мой долг требует от меня превыше всего ставить свой трон и свою страну.
Она грустно улыбнулась.
– Сир, не нужно ничего говорить. Вам хорошо известно, что я желаю вам одной лишь славы… и счастья.
– Король должен думать о долге.
– Разумеется. Но я – всего лишь женщина, и могу думать лишь о своем бедном сердце.
Король схватил ее за руку.
– Ах, Атенаис.
– Сир, мы можем… хотя бы поговорить наедине?
– Разумеется, – ответил он и увлек ее в нишу подле окна.
Она посадила собачку рядом с собой на подоконник. Но король взял животное на руки и опустил на пол, чтобы самому занять его место. Атенаис отвернулась. Он бережно взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Королева поспешно вышла из комнаты, пробормотав что-то насчет головной боли.
– Дорогая Шарлотта-Роза, – с вымученной улыбкой обратилась ко мне Франсуаза. – Что вы поделывали эти несколько последних месяцев? Кажется, я не видела вас целую вечность. Не пройтись… не пройтись ли нам по залам? У мадам де Монтеспан замечательные картины.
– Вы правы, – согласилась я и позволила Франсуазе увлечь меня за собой.
Мы двинулись в обход просторной гостиной, остановившись поглазеть на картину совсем рядом с тем местом, где в нише у окна почти соприкасались темная и златокудрая головы. Делая вид, что внимательно рассматриваю полотно, я изо всех сил напрягала слух, прекрасно сознавая, что стоящая рядом Франсуаза занята тем же самым.
– Король должен поступать так, как хотел бы, чтобы поступило государство, – говорил Его Величество.
– Но ведь король – еще и мужчина, сир, не так ли? – заметила Атенаис.
Невнятное бормотание, слишком тихое, чтобы его можно было расслышать. Вздох. Короткий смешок.
– Какая замечательная манера живописи, – заметила я, придвигаясь поближе к алькову.
– Да. М-м, очень живые цвета, – согласилась Франсуаза.
– Вы сошли с ума, – Атенаис вздохнула. – Подумайте о том, что делаете, сир.
– Да, я схожу с ума, поскольку все еще люблю вас.