Маркиз де Несль сидел за столом для игры в бассет[149]. Шейный платок его смялся, а парик сбился на сторону. Когда я подошла ближе, он сорвал его с головы и швырнул на пол с криком:
– Mille diables![150] Сегодня вечером фортуна отвернулась от меня.
– Быть может, новый игрок принесет вам удачу, – сказала я, садясь напротив него.
Лицо маркиза просветлело – он узнал меня, – но я проигнорировала его и сладко улыбнулась герцогу Орлеанскому, который развалился боком в своем кресле, так что полы его серебристо-розового камзола едва не касались пола. Он вопросительно приподнял бровь и небрежно произнес:
– А, маленькая мадемуазель из Гаскони… Та самая, которая любит совать нос в темные углы.
– Мы собрались здесь поболтать или будем играть? – пожелала узнать я.
– Хорошо сказано, – вскричал маркиз де Несль, водружая парик обратно на голову. – Сдавайте, монсеньор.
Я сосредоточилась на игре. Поначалу я играла очень осторожно, присматриваясь к другим игрокам и запоминая сброшенные карты. Долгие и унылые карточные вечера, проведенные в обществе королевы и ее фрейлин, научили меня запоминать объявленные карты, так что я могла вычислить, какие карты еще оставались в колоде, чтобы правильно сделать ставки. Кроме того, оказалось, что маркиз совершенно не умеет владеть собой, поскольку по лицу можно было прочесть любую мысль, пришедшую ему в голову. Герцог Орлеанский был далеко не так прост, но и у него я подметила кое-какие жесты и гримасы, по которым можно было догадаться о том, какие карты у него на руках.
Выиграв немного денег, я начала играть более раскованно. Я поставила небольшую стопку монет на даму червей, заявив:
– Вот моя карта.
– Эта женщина мне по сердцу[151], – подхватил маркиз и придвинул свою изрядно уменьшившуюся горку к моей. – Пан или пропал, верно?
И вновь я выиграла и опять оставила все деньги на столе. Вокруг нас возникло некоторое шевеление, и несколько человек подошли поближе, чтобы посмотреть.
– Смелая игра, мадемуазель, – с восхищением заметил маркиз.
– Благодарю вас, месье, вы очень любезны. Должно быть, так действует на меня ваше общество.
Игра продолжалась. Я играла небрежно, словно не придавала особого значения тому, что на кону стоит огромная сумма. Герцог Орлеанский прищурился и неприязненно посмотрел на меня:
– Вы уверены, мадемуазель?
– Разумеется, монсеньор. Я не делаю ничего, в чем не уверена.
– Женщина с характером, – кисло заметил он.
Я одарила его самой сладкой из своих улыбок.
– Вы так хорошо меня знаете, монсеньор, – после чего повернулась к маркизу. – Это он так переиначивает мою фамилию, потому что меня зовут Шарлотта-Роза де Комон де ля Форс.
– Я помню, – был ответ.
Я склонила голову к плечу и принялась задумчиво постукивать пальцем по щеке, напустив на себя озадаченный вид. Но потом я позволила своему челу проясниться.
– Да, конечно. Мужчина на прекрасной чалой кобыле и с фляжкой арманьяка.
– Польщен, что вы запомнили мою лошадь, – делая вид, что уязвлен, шутливо заметил он.
– Я запомнила вас как человека с безупречным вкусом, – с улыбкой откликнулась я.
Герцог сбросил очередную карту, и я опять выиграла. Несмотря на все свое самообладание, я чувствовала, как по спине у меня течет пот, собираясь под мышками, а в ушах пульсирует кровь. Дрожащей рукой я пододвинула на середину стола еще одну кучку монет. И вновь толпа зашевелилась и стала перешептываться, и к нашему столику подошли еще несколько человек.
– Вы очень уверены в себе, мадемуазель, – процедил сквозь зубы герцог Орлеанский.
– Мне кажется, сегодня у меня счастливый вечер, – ответила я и подмигнула маркизу, который улыбнулся в ответ и отсалютовал мне своим кубком.
– Mordieu, здесь уже тридцать луидоров! – воскликнул маркиз. – Монсеньор, она сорвет ваш банк!
– Очень сомневаюсь, – медленно растягивая слова, прошипел герцог.
Расправив кружева на манжетах, он приготовился вытянуть из колоды очередную карту. Собравшиеся затаили дыхание и подались вперед, а потом вдруг разразились аплодисментами, когда я снова выиграла. Герцог Орлеанский попытался напустить на себя беззаботный вид и небрежно пододвинул ко мне сверкающую груду монет. Их было так много, что мне пришлось связать узлы из полудюжины носовых платков и отдать их слугам, чтобы они сложили их в мой железный ящик. Маркиз де Несль помогал мне, а герцог лишь пожал своими узкими плечами и удалился фланирующей походкой.