Теперь ему дьявольски везло и в картах. Шаг за шагом он получил возможность познакомиться поближе с моим телом. Мы играли в пикет каждый вечер, далеко за полночь, и каждую ночь очередной выигрыш давал ему шанс поцеловать меня в новом месте.
– Еще партию? – предлагал он.
– На что играем?
– Если выиграете вы, я подарю вам агатовое ожерелье в тон вашим плутовским очам. Если же выиграю я, вы сядете ко мне на колени.
– Но я прекрасно себя чувствую здесь, в собственном кресле, – отвечала я.
– Обещаю, мои колени покажутся вам очень удобными.
– А я почему-то уверена, что мне там будет жестко, – отнекивалась я.
Он поперхнулся от возмущения.
– Mon Dieu[157], Шарлотта-Роза, вы не перестаете удивлять меня. Прошу вас, присядьте сюда.
– Не уверена, что это такая уж хорошая мысль.
– Завтра вечером я приглашаю вас в театр. И позволю прокатиться на своей чалой кобыле. И подарю вам агатовое ожерелье.
– Ну хорошо. Но знайте, что я соглашаюсь только потому, что хочу проехаться на вашей лошади.
Маркиз пробормотал что-то себе под нос – я не расслышала, что именно, но подозреваю, что он выразил желание поскакать на мне – и снял колоду. И, хотя я выиграла эту партию и следующую, в конце концов он все-таки добился своего и усадил меня себе на колени. Маркиз медленно потянул меня вниз, широко расставив ноги и крепко держа меня одной рукой за талию, а другая уже накрыла мою грудь под корсетом, и я сразу же ощутила, что он очень напряжен.
– Сидеть у вас не очень-то удобно, – заявила я, надув губы.
– Боюсь, вы правы. Кажется, еще никогда в жизни мне самому не было так неудобно. Господи милосердный, да не ерзайте вы так. Сидите смирно и не шевелитесь.
Я замерла, как статуя, но он принялся раскачивать меня, буквально насаживая на каменный стержень, торчавший подо мной. Я вырвалась, запыхавшаяся и трепещущая внутри, и отбежала в противоположный конец комнаты.
– Мы так не договаривались. Я больше не буду с вами играть.
Он рассмеялся мне в лицо.
– В самом деле? Вы отказываетесь от пикета? Вы уверены?
– Совершенно уверена, – ответила я.
Он поднялся и одернул жилет.
– Что ж, так тому и быть.
– Ладно, сыграем еще одну партию. Но сидеть у вас на коленях я больше не буду.
– Что вы ставите на кон? Я хочу получить ваши чулки, оба, и хочу сам снять их. А чего хотите вы?
– Поцелуй? – слабым голосом предложила я, ощущая себя маленькой растерянной девочкой.
– Но тогда я в любом случае останусь в выигрыше. Отлично, играем.
Ему нравилось выигрывать у меня предметы туалета – сначала подвязки, затем одну туфельку, потом – другую, затем – мое ожерелье, потом – одну из моих юбок. Впрочем, с такой же радостью маркиз избавлялся от собственной одежды, но меня мутило от вида туго набитого мешочка, висящего у него на шее. А его запах или прикосновение к моему телу вообще были мне невыносимы. Одно время он делал ставки на свой туалет, предлагая мне раздеть его, но ни в одной из этих партий я не позволила ему выиграть. Однажды мы с ним лежали в моей постели, маркиз был полностью одет, а я – почти полностью раздета, и он пытался направить мою руку к поясу его панталон, чему я сопротивлялась изо всех сил.
– Вы сводите меня с ума, Шарлотта-Роза. Я хочу почувствовать, как вы прижимаетесь к моему телу.
– Я не могу доверять вам, – ответила я, и это была правда.
Маркиз вечно подталкивал меня зайти чуточку дальше оговоренного. Если он выигрывал право поцеловать меня в губы, руки его жадно шарили по моему телу, пока он наслаждался поцелуем. Если он получал шанс снять с меня чулки, рука его неизменно скользила выше, стремясь коснуться того моего сокровенного местечка, что так возбуждало его. Мне приходилось все время быть настороже, сводя бедра вместе, а он все время старался ослабить мою бдительность, подпаивая арманьяком, воспламеняя духами и деликатесами, разжигая во мне огонь желания поцелуями и бесстыдными прикосновениями.