Я в изумлении уставилась на нее.
– Но не станет же он похищать собственного сына!
– Судя по всему, Клод де Бриу – человек суровый и властный. Он является председателем суда высшей инстанции, как вам должно быть известно, и правит им железной рукой.
– Но схватить Шарля подобным образом! Проявить… такое насилие… и грубость. – Глаза мои вновь наполнились слезами, и я крепче прижала влажную ткань к пылающей щеке.
– Полагаю, месье де Бриу уже несколько раз велел своему сыну разорвать помолвку с вами и уехать из Версаля, но Шарль неизменно отказывался. – Мадам Моро налила мне бокал розового вина. – Он имеет право, – добавила она. – Формально Шарль еще не достиг совершеннолетия.
– Ему исполнится двадцать пять в апреле!
– Что ж, в таком случае вам остается надеяться, что Шарль останется верен вам до этого срока. – Она вновь поднялась на ноги. – Прошу простить меня, дорогая. Я должна позаботиться о своих гостях. Заказать для вас портшез? По-моему, вам лучше вернуться к себе.
Я кивнула, сухо поджав губы. В душе у меня закипал гнев. Как смеет отец Шарля вести себя подобным образом? Похитить и лишить свободы собственного сына!
Я вернулась во дворец и принялась разыскивать кого-нибудь, кто, по моему мнению, мог бы хоть чем-нибудь помочь мне, но никто не смог – или не захотел – прийти мне на помощь. Клод де Бриу, барон де Сюрвилье, был человеком богатым и влиятельным, да и закон, как уверяли меня все, к кому я обращалась, на его стороне. Преступление совершил отнюдь не отец, а именно сын – настаивая на обручении, против которого решительно выступил его родитель.
– Он убежит, – сказала я. – Вот увидите, он скоро вернется.
Наступил и прошел Новый год, и я начала отчаиваться, вспоминая неудачную помолвку с маркизом де Неслем, и боясь, что жестокое обращение с Шарлем сведет его с ума или, хуже того, вынудит отказаться от меня. Я не могла ни есть, ни спать, как ни уговаривала меня Нанетта. Она приносила мне кушанья, которые я обожала с самого детства: тушеную утку, мясное ассорти с бобами в горшочке, вареную курицу, яблочный пирог с хрустящей корочкой и арманьяком, рождественский пудинг с каштанами и взбитыми сливками. Но, съев крохотный кусочек, я отодвигала угощение в сторону.
– Вы исхудали до неприличия, Бон-Бон, – укоряла она меня. – Мужчинам нравится мясо на костях.
– Ты судишь по собственному опыту? – отвечала я, что было жестоко с моей стороны, потому как Нанетта была костлява, как церковная мышь, и вдобавок, насколько мне известно, никогда не имела возлюбленного.
– Вы доведете себя до нервного срыва.
– Я не голодна, только и всего.
Нанетта скорбно поджимала губы и уносила очередной деликатес, чтобы отдать его какой-либо бедняцкой семье в городе, если только я хоть немного знала свою Нанетту. Я же плотнее запахивала шаль и садилась у камина, глядя на оранжевое пламя и всей душой тоскуя о Шарле.
В середине января Франсуаза принесла мне кое-какие известия.
– Его будут держать взаперти в башне фамильного замка в Сюрвилье до тех пор, пока он не отречется от вас, – с мрачным видом сообщила она. – Судя по всему, он упорствует в своем заблуждении, посему отец запер его в спальне. Ему не позволяют даже выйти в сад, чтобы исключить всякую возможность побега.
– Но это же сущее варварство! – вскричала я.
– Месье де Бриу поклялся, что не выпустит сына из заточения до тех пор, пока тот клятвенно не пообещает ему жениться с его согласия.
Я принялась в волнении расхаживать взад и вперед, шурша своими жестким юбками.
– Но это несправедливо. Мы любим друг друга!
– А когда это любовь имела какое-либо отношение к женитьбе? – утомленно отозвалась Франсуаза. – Вам не остается ничего иного, кроме как сдаться, Шарлотта-Роза. Напишите Шарлю, что разрываете помолвку.
– Ни за что! Его отец не имеет права так поступать!
– Он имеет полное право поступать так, как ему заблагорассудится, – возразила Франсуаза. – Или вы думаете, что вы – первые влюбленные на свете, которых разлучают помимо их воли? Боюсь, эта история стара, как мир. На первом месте должен стоять долг перед семьей и обществом.
Но я не стала ее слушать. Вернувшись к себе, я тут же позвала Нанетту. Старушка прибежала сразу же, и на лице ее была написана тревога.
– Соберите мои вещи, tout de suite! – распорядилась я. – Я еду в Сюрвилье.
– О, Бон-Бон! А стоит ли? Это очень далеко, моя кочерыжка. Как вы туда доберетесь?
– Найму экипаж, – ответила я. – Ты поедешь со мной, Нанетта. Не могу же я путешествовать одна!