– Угощайся, – сказала она.
Можешь мне поверить, я не устремилась в сад, забыв обо всем на свете. За последние несколько лет я научилась осторожности, и потому с подозрением взглянула на нее.
– А что вы хотите взамен?
– Просто поговорить с тобой.
Я с тоской посмотрела на сад, не решаясь, однако, переступить порог. Стены были чересчур высокими, чтобы через них можно было перебраться, а дверь, которую она распахнула для меня, сработана из дубовых плах толщиной с мою руку и обита полосами кованого железа. В замке торчал массивный железный ключ. Достаточно было одного движения, чтобы повернуть его и запереть меня внутри.
– Мы можем поговорить здесь, – сказала я.
Женщина улыбнулась, сорвала с дерева плод и протянула мне. Это оказался инжир, с кожицей цвета сумеречного неба. Я тут же представила его вкус у себя на языке и то, как сладостно он потечет по моему пересохшему горлу. Еще мгновение я пыталась устоять перед искушением, а потом вдруг вспомнила о монетке, которую сжимала в ладони, и протянула ее женщине.
Судя по выражению ее лица, она была удивлена.
– Ты права. За все нужно платить. За свою монетку ты можешь получить немного хлеба и вина. Входи.
Запах свежеиспеченного хлеба стал для меня настоящей пыткой. Когда она взяла мою монету и прошла в калитку, я последовала за нею, сунув инжир в рот. Женщина провела меня через сад на террасу, где под навесом из виноградных лоз обнаружился столик, на котором стоял кувшин с вином. Она наполнила бокал и позвонила в колокольчик. Вскоре показались слуги, держа в руках подносы с угощением. Пока я ела, она принялась расспрашивать меня.
– Как тебя зовут?
– Паскалина.
– Сколько тебе лет, Паскалина?
– Семнадцать, – солгала я.
– Ты еще девственница?
Я покраснела и понурила голову. Помнишь, я говорила, что не все люди были добры ко мне, когда я попрошайничала на дороге? Словом, это – все, что тебе нужно знать. Думаю, она догадалась о том, что со мной произошло, потому что немного помолчала.
– Меня зовут Селена Леонелли. – Она подлила мне еще вина. – Я – куртизанка. Все, что ты здесь видишь: дом, сад, платья, украшения, слуги – все это у меня есть, потому что я продаю свое тело.
Должно быть, я испуганно отпрянула. Мне приходилось слышать рассказы о женщинах, которые силой или обманом заставляли девушек заниматься проституцией, и я вдруг уверилась, что именно с этой целью она и заманила меня в свой сад.
– Не бойся, – сказала синьорина Леонелли. – Я стала куртизанкой только потому, что моя мать умерла, когда я была совсем еще маленькой. И я никого не собираюсь силой заставлять заниматься тем же. Ты очень красива, и тебя ждет успех, если ты этого захочешь, но, судя по выражению твоего лица, подобное занятие тебя не прельщает.
Я покачала головой.
– Так чего же ты хочешь, Паскалина?
Я вспомнила доброго молодого человека, который дал мне монету, и его дом с цветочными горшками на подоконнике и ковром на веревке, и его лавку, которая показалась мне полной сокровищ пещерой Али-Бабы.
– Я хочу иметь дом. И мужа, который любил бы только меня одну.
– Я могу помочь тебе, – сказала синьорина Леонелли. – Но ты должна пообещать, что заплатишь мне за услугу, когда придет время.
Через неделю я вновь стояла на мосту Риальто-Бридж с букетиком маргариток. Я вымыла лицо и голову в колодце в центре campo[63], и теперь волосы мягким рыжим водопадом ниспадали мне на спину. Ко мне подошли несколько мужчин, полагая, что я хочу продать свое тело, но я прогнала их прочь. Я ждала молодого человека, который дал мне монету.
Наконец он появился – высокий, привлекательный, с темными кудрями и благородным носом, одетый в красивый красный дублет. Я робко шагнула ему навстречу, протягивая букетик маргариток.
– Купите мои цветы, благородный господин!
Глаза его весело блеснули.
– Как вас зовут? – поинтересовался он, роясь в карманах в поисках монеты.
– Паскалина.
– Пасхальный ребенок[64], не так ли?
Я кивнула, хотя на глаза мне навернулись слезы, стоило мне только подумать о своих родителях, которые любили меня и дали мне имя, и чьи обглоданные кости теперь гнили в смертной яме.
– Вы – само воплощение весенней красы, – негромко произнес молодой человек, протягивая мне монету.
Когда я передавала ему цветы, наши руки на мгновение соприкоснулись. Я отпрянула, чувствуя, как между нами проскочила искра, как случалось иногда, когда я расчесывала волосы.