Он пристально взглянул на меня.
– Где вы живете?
– Нигде.
– Но вы должны где-то жить.
– Мой дом там, где я могу приклонить голову. В церкви, на крыльце дома или под мостом.
– Разве у вас нет семьи, родных?
– Они все умерли.
– Бедняжка. – Похоже, он искренне сочувствовал моему горю.
– Должно быть, у Господа были на то свои причины. Я не в силах представить, каковы они, но мне остается верить, что они достаточно веские, иначе я возненавижу Его за то, что он забрал моих родителей.
Он кивнул, и на лице его отразилось сострадание.
– Я иногда жалею, что не умерла вместе с ними, – с горечью вырвалось у меня.
– Не говорите так. Лучше все-таки оставаться живой, не так ли?
Я покачала головой и отвернулась.
– Мне очень жаль. Надеюсь… у вас все наладится.
Вместо ответа я лишь пожала плечами. Постояв еще немного, он ушел, оставив меня одну, с монетой в руке.
Через неделю я вновь ждала его с очередным букетиком маргариток. На этот раз он сразу же подошел ко мне и сказал:
– Паскалина, я беспокоился о вас. У вас все в порядке?
На сердце у меня потеплело. Я улыбнулась ему и кивнула.
– Я в первый раз вижу, как вы улыбаетесь.
– А мне впервые хочется улыбаться. Вы купите мои цветы?
– С удовольствием.
Мы стояли и разговаривали о погоде, о цветах, о том, что я буду делать со своей монетой, а потом он сказал:
– Я должен идти, иначе я опоздаю. Вы придете… придете сюда еще раз?
Я кивнула. Уходя, он оглянулся, и взгляды наши встретились. Он улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ.
На следующей неделе наступил Иванов день[65]. Я пошла на луг и нарвала столько маргариток, сколько смогла унести, а потом стала ждать его на мосту. Вскоре я увидела, как он с радостной улыбкой спешит мне навстречу.
– Я подумала, – сказала я после того, как мы немного поговорили, – что, быть может, вы захотите посмотреть, где я живу.
Он отступил на шаг и нахмурился.
Я гордо выпрямилась и приподняла подбородок.
– Я не собиралась… предлагать вам свое тело, если вы подумали об этом. Неужели я стояла бы на улице, продавая луговые цветы, если бы занималась этим ремеслом? Я бы жила в хорошем доме, носила бы шелка и атлас и ела бы язычки ласточек. Я бы заработала целое состояние, если бы решила стать куртизанкой. Но вот я стою перед вами босиком и в лохмотьях, питаясь отбросами из сточной канавы. – Глаза мои наполнились слезами, и я повернулась, чтобы уйти.
Он схватил меня за руку.
– Простите, я не хотел оскорбить вас.
– Вы были очень добры, – сказала я, не глядя на него. – Вам необязательно покупать мои цветы. Я всего лишь хотела поблагодарить вас.
Он отпустил мою руку и поклонился.
– Прошу прощения. Разумеется, я пойду с вами.
Когда мы сошли с моста, я робко заметила:
– Я даже не знаю, как вас зовут.
Он улыбнулся.
– Меня зовут Алессандро.
– Красивое имя. Оно мне нравится.
– Так звали отца моего отца, – пояснил Алессандро. – И, скорее всего, отца его отца тоже.
– Пойдемте сначала на рынок. Я покажу вам, что сделаю с монетой, которую вы мне дали.
Я купила свежего хлеба, головку чеснока, кружок сбитого масла, завернутого в муслин, и рыбу. Он вызвался нести покупки, и я улыбнулась, глядя на него – с букетиком маргариток в одной руке и рыбой, болтающейся в другой, он выглядел очень смешно. Он тоже улыбнулся мне и расхохотался, и я едва не рассмеялась в ответ.
Я привела его в маленькое гнездышко, которое соорудила для себя на крытой галерее старой заброшенной церкви. Дверь была заперта, в замочной скважине колыхалась паутина. Я притащила старую дверь и загородила ею вход, а потом завалила его досками и прочим хламом, чтобы он походил на кучу мусора. Чтобы попасть внутрь, Алессандро пришлось опуститься на колени. Он выпрямился, отряхнул панталоны, огляделся по сторонам, и на лице его появилось странное выражение.
Я сделала все, что в моих силах, чтобы привести галерею в порядок, смастерила метлу из веток и даже отыскала старое ведро, в которое набирала воду из колодца на площади. У одной стены, выложив полукругом старые камни, я устроила очаг, в котором разводила огонь. У другой находилось мое ложе из старых занавесок и подушек, которые я вычистила, как могла. В старом кувшине на подоконнике у окна над постелью стоял букет цветов – маргариток, тысячелистника, фенхеля, любистка и шиповника, – которые я собрала в лесу и на лугу на материке. Все эти цветы символизировали любовь и желание, как объяснила мне куртизанка. Она же дала мне толстую красную свечу, немножко мирта и розового масла, чтобы натереть ее ими.