Но Маргерита лишь покачала головой, отчего по ее длинным косам пробежала рябь.
– Если ты не станешь делать того, что я тебе велю, мне придется наказать тебя, – сказала La Strega. – Мне вовсе не хочется причинять тебе боль, но ты должна научиться повиновению.
– Не хочу, не хочу, – пронзительно выкрикнула Маргерита.
La Strega схватила ее за руку и подтащила к окну так быстро, что Маргерита и опомниться не успела. В мгновение ока она оказалась прижатой к подоконнику, а колдунья встала сзади, с такой силой стискивая ее плечо, что на нем наверняка останутся синяки. За окном открывался обрыв. Маргерита почувствовала, что у нее кружится голова.
– Хочешь умереть? – поинтересовалась колдунья.
– Нет!
– Тогда не вздумай больше перечить мне.
Маргерита отчаянно затрясла головой, обеими руками вцепившись в подоконник.
– Отсюда не сбежишь. Я сковала тебя своей волей. Теперь ты – моя, Петросинелла, поняла?
Маргерита покорно кивнула. Колдунья развернула ее спиной к головокружительному обрыву и легонько подтолкнула к столу.
– Ешь.
Спотыкаясь, Маргерита неуверенно побрела вперед. Тяжесть волос давила на голову, и в висках у нее застучала боль.
– Подбери волосы. Они запачкаются. Я очень рассержусь, если узнаю, что ты не следишь за волосами. Подбери их.
Маргерита попробовала подобрать волосы, но их было слишком много.
– Прости меня, я не собиралась кричать. Полагаю, тебе понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть, – сказала La Strega. – Присядь, и я уложу их, Петросинелла, чтобы тебе было легче ходить. – Она усадила Маргериту за стол и, пока та ела, начала укладывать косу вокруг головы девочки.
– У меня есть для тебя три подарка. – Колдунья показала ей клубок длинной серебристой ленты, гребешок слоновой кости, украшенный филигранной серебряной чеканкой, и тяжелую серебряную сеточку для волос, усыпанную крошечными жемчужинами. – С ними тебе будет легче содержать волосы в порядке. Обещаю, скоро ты полюбишь их так же сильно, как я.
Затем она продела серебряную ленту в ушко кривой иголки и принялась вплетать ее в косы, скрепляя их вместе. Пока она работала, Маргерита через силу запихивала в себя угощение, разрывая жареную птицу руками, поскольку ни ножа, ни вилки колдунья ей не предложила. Но, начав есть, Маргерита вдруг поняла, что изрядно проголодалась. Вскоре поднос опустел, и на нем остались лишь крошки да обгрызенные мелкие косточки. В оловянной чашке плескался яблочный сидр. Маргерита жадно выпила его и только потом сообразила, насколько лучше себя чувствует.
– Если ты все еще хочешь пить, то кран вон там, – сказала La Strega. – Это самая чистая вода, какая только есть на свете. Она подается насосом из самого сердца горы. Сейчас я приму ванну, а ты вымоешь мне голову. Тебе ведь нравится, когда кто-нибудь моет тебе волосы?
Маргерита нахмурилась. Она никогда не получала особенного удовольствия от подобного занятия в Пиета, поскольку остальные девочки частенько бывали грубы и нетерпеливы, причиняя ей изрядную боль, когда дергали гребень, распутывая узлы. Но La Strega проявила терпение и нежность, ни разу не сделав ей больно. Маргерите очень не понравилось прикосновение ее рук к волосам: столь близкое соседство с колдуньей не на шутку пугало ее.
А La Strega накрутила последнюю прядь и уложила ее внутрь серебряной сеточки. Хотя тяжесть косы давила Маргерите на шею, теперь она могла передвигаться по комнате, не волоча за собой волосы по полу.
– По ночам тебе придется снимать сеточку, но косы должны оставаться на месте, – заявила La Strega, отступая на шаг, чтобы полюбоваться на результаты своих трудов. – Да, выглядит просто прекрасно. А теперь ты должна сказать: «Спасибо, мама».
Маргерита покачала головой, хотя это движение болью отозвалось в шейных мышцах.
La Strega нахмурилась.
– Это невежливо с твоей стороны, Петросинелла. Не следует быть такой неблагодарной.
– Мне не за что быть вам благодарной, вы связали меня этими волосами, – негромким дрожащим голосом проговорила Маргерита. – И вы – не моя мать.
– Своей собственной матери ты не нужна, – сердито парировала La Strega. – Будь ее воля, ты бы умерла с голоду на улице.
– Это неправда.
La Strega напустила на себя печаль.
– Ведь если бы твои родители любили тебя по-настоящему, то они приехали бы и забрали тебя, правильно? Но нет, они бросили тебя в больнице. Они ни разу не навестили тебя. Разве так поступают любящие родители?
На глаза Маргериты навернулись жгучие слезы. Ей хотелось возразить, крикнуть колдунье в лицо: «Откуда они могли знать, где я?» – Однако же от волнения у нее перехватило горло.