– А известно ли вам, что женщины несовершенны и зачаты в пороке, что они – искажение мужского начала? – с язвительным презрением осведомился кардинал Мазарини. – Святой Клемент говорил правду, когда сказал, что каждая женщина должна чувствовать себя раздавленной стыдом оттого, что она – женщина.
Женщины за столом, как по команде, уткнулись в свои тарелки. Герцог Орлеанский подмигнул своему конфиденту. Я же страшно разозлилась. Почему молчит maman? Почему не скажет ему, как неоднократно говорила нам: «Для чего Господь дал нам разум, если не хотел, чтобы мы воспользовались им?» Я с сомнением посмотрела на нее. Она сидела, выпрямив спину, лицо ее раскраснелось, а между бровей пролегла глубокая складка. Она явно рассердилась, но хранила молчание.
– Нынче вечером я вижу только одну из ваших дочерей, – вдруг заметил король. – А где же та, которая скакала так, словно за нею гнался сам дьявол?
– Не уверена, что понимаю, кого имеет в виду Ваше Величество, – прохладно отозвалась мать.
– Вы говорите о том маленьком создании, которое мы видели сегодня? – спросила Анна-Мария-Луиза. – Это, наверное, какая-нибудь крестьянская девчонка?
– Маленькая девочка с большой собакой. – Король неотрывно смотрел на мать поверх края кубка.
– У нас здесь много маленьких девочек и еще больше охотничьих собак, Ваше Величество, – сухо прозвучал голос матери.
– Высокий серо-голубой пес в черную крапинку, с высоким благородным носом, – не унимался король. – Эта собака принадлежит вашей дочери, не так ли?
– Если вас интересуют собаки, Ваше Величество, вы можете завтра осмотреть наши псарни. – Мать подала знак Монтгомери, и тот распорядился унести пустые тарелки и подать на оловянных тарелках яблочный пирог с хрустящей корочкой, взбитыми сливками и арманьяком.
– С удовольствием, – король неприятно улыбнулся. – Но где же ваша младшая дочь, мадам?
– Она уже спит, Ваше Величество. Она еще ребенок и слишком мала для подобных увеселений.
– Две дочери и ни одного сына, – с набитым ртом проговорила королева Анна, давясь медовыми сливками. – Какой позор. Мы должны взять одну из них ко двору, Людовик. Старшая, по-моему, относительно смазлива. Давай пристроим ее ко двору и найдем ей мужа.
Сидящая за столом чуть поодаль, Мари отчаянно покраснела и опустила глаза. Я же гневно воззрилась на королеву. Как она смеет называть Мари «относительно смазливой»? Я, например, считала сестру самой красивой девушкой из всех, кого я когда-либо видела. Правда, ее темные глаза и теплого оливкового цвета кожа были сейчас не в моде при дворе, но она, по крайней мере, не унаследовала от отца крупный нос с горбинкой, какое несчастье случилось со мною.
– Муж ей понадобится, если она намерена стать наследницей, – сказал король. – Поместье выглядит процветающим. Нужен кто-нибудь, кто управлял бы им. – И он искоса взглянул на мою мать.
Мама нетерпеливо отмахнулась.
– Я неплохо управлялась со всеми поместьями и без помощи мужчины, Ваше Величество, и Мари готовили к этой роли с самого ее рождения. Так что она вполне способна взять бразды правления в свои руки.
– Женщина, управляющая большим поместьем, противна природе вещей, – изрек кардинал Мазарини. – Мужчина рожден повелевать, а женщина – подчиняться. В семье не может быть двух хозяев. Это все равно, что два солнца на небе.
– Или как слуга, отдающий приказания господину, – подхватила королева Анна.
– Или лошадь, едущая верхом на всаднике, – со смешком добавил герцог Орлеанский.
Кардинал Мазарини одарил его страдальческим взглядом.
– В конце концов, от женщин никогда не требовалось быть сильными. Не забывайте, Господь создал их из ребра Адама, так что они хрупки, слабы и покорны чужой воле.
Мать крепко сцепила ладони.
– Ваше Высокопреосвященство, вот чего я никогда не понимала и была бы вам очень обязана, если бы вы объяснили мне это. Если женщина и впрямь создана из ребра Адама, то разве не должны мужчины иметь на одно ребро меньше, чем женщины? Тем не менее все мои наблюдения свидетельствуют, что у мужчин и женщин одинаковое количество ребер с обеих сторон.
– Вы ошибаетесь, – нахмурившись, заявил кардинал. – У мужчин на одно ребро меньше.
– А вы никогда не пробовали сосчитать свои ребра? Могу сообщить вам, что у меня их по двенадцать с каждой стороны, и ровно столько же было у моего покойного супруга.
Кардинал оскалился, что, очевидно, должно было означать улыбку.
– Боюсь, вы ошиблись в подсчетах, мадам.