– А что такое Ночь Красных Угольков?
Мать заколебалась. Щекой я чувствовала ее теплое дыхание.
– Это такие дни, когда святые и мученики постились и совершали покаяния, и benandanti постились тоже. Они ничего не ели, кроме горьких трав, а пили лишь родниковую воду. Так случалось четыре раза в год, во времена наступления нового сезона. Когда осень сменялась зимой, наступал Праздник Теней, ночь, когда можно предсказывать будущее и общаться с умершими. Приход весны знаменовал Праздник Волка, когда нужно было веселиться и заниматься любовью. Наступление лета отмечал Женский день, когда заключались помолвки и начинались танцы вокруг майского дерева[104]. Переход лета в осень именовался Рогом Изобилия, мы праздновали сбор урожая и наслаждались плодами земли. Это были дни, когда магические силы, и добрые, и злые, достигали пика своей силы. Мой дед постился, молился и ложился спать, а потом душа его расставалась с телом, и в образе волка он отправлялся на битву с силами Тьмы.
Круглыми от восторга и удивления глазами я смотрела на мать, мысленно повторяя вслед за нею. Ночь Красных Угольков. Праздник Теней. Праздник Волка. Женский день. Рог Изобилия. В образе волка. Битва с силами Тьмы. Каждое слово казалось мне заклинанием, несущим в себе дыхание магии и привкус опасности.
– А с кем сражался твой nonno?
– Strega e stregone[105].
С ведьмами и колдунами. Я содрогнулась при мысли об этом. От страха и восторга у меня захватило дух.
– Если побеждал benandanti, урожай был хорошим, мы не голодали и благоденствовали весь год. А если верх одерживали malandanti, наступали голод и болезни. Мои родители и бабушка умерли в один год, когда добрые странники потерпели поражение. По-моему, дед так и не простил себе этого.
Воцарилось долгое молчание. Меня так и подмывало забросать ее вопросами, но мать тихонько плакала, а я не знала, что делать. Мне бы хотелось утешить ее, но я боялась, что она отвернется от меня, и я лишусь возможности узнать больше. Наконец я не выдержала и спросила:
– Что было дальше?
– В том же самом году Папа Римский… издал декрет. Он придумал инквизицию, чтобы истребить ведьм. – Голос матери дрогнул и сорвался, и она перевела дыхание. – Наверное, многие разгневались оттого, что вновь началась эпидемия чумы. Люди тыкали пальцами в кого попало, выдвигали нелепые обвинения. Мой nonno… ох, Мария, он был самым добрым человеком на свете. Если бы ты только видела, как он принимал роды или перевязывал сломанное крыло птичке.
– Его арестовали?
Она кивнула.
– Я едва не сошла с ума от страха и горя. Я бросилась ко всем, кого знала, умоляя помочь. Но проблема заключалась в том… он не знал никого из других benandanti… и встречался с ними лишь в бестелесном облике. Он говорил, что их вожаком был рыжеволосый гигант, передвигавшийся в образе льва… поэтому я обращалась ко всем рыжеволосым мужчинам, кого смогла найти… Вот так я и встретила твоего отца.
– Моего отца?
Я села на кровати, недоуменно глядя на нее. До этого мать ни разу не упоминала об отце. Иногда у меня создавалось впечатление, будто я появилась на свет в результате непорочного зачатия. Стоило мне набраться мужества и спросить ее о нем, как она отворачивалась и говорила мне, что он давным-давно умер, и что мне не стоит сходить из-за него с ума, как в свое время потеряла голову она.
Мать вздохнула.
– Да. Он пообещал помочь, но было уже слишком поздно. Моего бедного nonno подвергли страшным пыткам. Но, несмотря на все мучения, инквизиторам так и не удалось выбить у него признания, что он заключил сделку с дьяволом, или крал младенцев и пожирал их, или делал прочие ужасные вещи, в которых его обвиняли. Он сказал им, что был добрым странником и действовал в интересах сил света. В конце концов деда отпустили, так что, по крайней мере, сожжения на костре он избежал, но здоровье его было безнадежно подорвано. Спустя несколько недель он умер.
– А что ты сделала с теми людьми, которые мучили его?
Мать с удивлением взглянула на меня.
– Ничего. А что я могла сделать?
– Я бы прокляла их, – с жаром заявила я. – Или превратилась бы в волка, как мой дедушка, и загрызла бы их насмерть.