По окончании пьесы были исполнены веселые современные танцы «в стиле Китано».
Здесь, в Верхнем квартале семи заведений, господствовала танцевальная школа Ханаяги – в отличие от школы Иноуэ, которая процветала в районе Гион.
Выйдя из концертного зала, Такитиро вернулся в тот же старомодный чайный домик, куда заглянул перед представлением, и тихо сел в углу.
– Кого желаете пригласить? – сразу подошла к нему хозяйка заведения.
– Позови ту, которая укусила гостя за язык… И девочку в голубом.
– А, ту, которую вы видели в трамвае «Динь-динь»? Позову, но при условии, что вы только обменяетесь приветствиями, и ничего больше.
К тому времени, когда появилась гейша, Такитиро уже изрядно захмелел. Он демонстративно встал и вышел в коридор. Гейша последовала за ним.
– Прямо сейчас укусишь? – шутливо спросил он.
– Значит, запомнили? Не беспокойтесь, не укушу. Не верите? Высуньте-ка язык.
– Страшно!
– Да не бойтесь же!
Такитиро высунул язык. Гейша осторожно дотронулась до него мягкими теплыми губами и втянула в себя.
– Ты испорченная женщина.– Такитиро легонько похлопал ее по спине.
– Разве я совершила что-то плохое?
Такитиро захотелось прополоскать рот, но гейша стояла рядом, при ней это было неудобно.
Поведение гейши показалось Такитиро чересчур смелым, хотя вроде бы и не таило в себе определенного намека. Так, по крайней мере, решил он. Эта молодая гейша не была ему неприятна, и в ее озорстве он ничего непристойного не находил.
– Погодите.– Гейша остановила собиравшегося было вернуться в гостиную Такитиро.
Она вытащила носовой платок и тщательно вытерла ему губы. На платке остались следы помады. Гейша приблизилась к нему вплотную и внимательно оглядела его лицо.
– Теперь все в порядке,– сказала она.
– Спасибо…– Такитиро мягко опустил руки на ее плечи и вернулся на свое место.
Гейша задержалась перед зеркалом, чтобы привести себя в порядок.
В гостиной никого не было, и Такитиро выпил несколько чашечек остывшего сакэ, прополаскивая им рот.
И все же запах то ли самой гейши, то ли ее духов не исчезал. Такитиро смутно ощутил прилив молодых сил, какого давно уже не испытывал.
Игривая шутка гейши застала его врасплох, и он не сумел ею воспользоваться. Наверное, потому, что редко теперь развлекается с молоденькими женщинами.
А в этой двадцатилетней гейше есть какая-то изюминка, подумал Такитиро.
Вошла хозяйка. Она привела девочку в голубом кимоно.
– Вы хотели видеть ее. Не забывайте о нашем условии. Учтите, она еще малолетка.
Такитиро внимательно поглядел на девочку.
– Вы угостили меня сегодня чаем…– начал он.
– Да,– без особого смущения, как и положено девочке из чайного домика, ответила она.– Я подумала: ведь это тот самый господин – и позволила себе принести вам чаю.
– Вот оно что… Спасибо тебе… Ты, оказывается, меня не забыла?
– Нет, запомнила. Вошла гейша.
– Господину Сада очень понравилась Тий-тян,– сказала ей хозяйка.
– Вот как? – Гейша поглядела на Такитиро.– У вас хороший вкус, господин Сада. Только придется три года подождать. К тому же на будущий год весной Тий-тян отправится в квартал Бонто.
– В Бонто? Это зачем?
– Учиться танцам. Девочка мечтает стать танцовщицей.
– Понимаю, но не лучше ли учиться танцам в Гионе?
– Дело в том, что в Бонто живет ее тетушка. Такитиро разглядывал девочку и думал: куда бы она ни пошла учиться, из нее обязательно выйдет первоклассная танцовщица.
Кооперация ткачей Нисидзина предприняла решительные, доселе неслыханные действия: предложила всем ткацким мастерским на восемь дней – с двенадцатого по девятнадцатое ноября – остановить станки. На деле работа была приостановлена только на шесть дней – двенадцатое и девятнадцатое падали на воскресенья.
Причины тут были разные, но в первую очередь – экономические. Возникло перепроизводство, на складах скопилось свыше ста тысяч тан тканей. Надо было первым делом куда-то пристроить эти излишки и заключить новые сделки на более выгодных для ткачей условиях. Кроме того, последнее время возникли сложности с кредитами.
С осени прошлого года по весну нынешнего одна за другой обанкротились многие оптовые фирмы, скупавшие ткани для кимоно, которые изготовлялись в Нисидзин.
Остановка на восемь дней ткацких станков означала сокращение производства на восемьдесят – девяносто тысяч тан. Тем не менее шаг этот принес в конце концов успех. Даже мелкие ткачи-надомники, которых особенно много в кварталах Кия и Еко, откликнулись на призыв кооперации.
Крошечные мастерские ютятся в тесных одноэтажных домишках, а если какие и в два этажа, то с очень низким потолком. Особенно жалкий вид у мастерских квартала Еко, откуда с утра до поздней ночи доносится шум ткацких станков – чаще не своих, а взятых в аренду.
Только тридцать ткачей просили разрешения не прекращать работу, поскольку это грозило их семьям голодом.
В мастерской Хидэо ткали исключительно пояса для кимоно. На высоких станках – такабата приходилось и днем работать при электрическом свете, хотя помещение мастерской было сравнительно светлое. Но жилая часть дома была убога, в кухне не хватало самой необходимой утвари. Трудно даже представить, где домочадцы отдыхают после работы, где они спят.
Хидэо был упорен в ткачестве, вкладывал в него душу, обладая при этом недюжинным талантом. Но не легко и не просто целыми днями просиживать на узкой доске за станком, и Хидэо, должно быть, заработал немало синяков и мозолей.
Тогда, на Празднике эпох, он глядел не столько на красочную процессию, сколько любовался зеленым нарядом сосен в просторном дворцовом саду, наверное, потому, что это отвлекало его от повседневной жизни. Трудно сказать, поняла ли его Наэко,– ведь она трудилась на природе, среди гор…
С того дня, как Наэко пришла на праздник в сотканном им поясе, Хидэо с еще большим рвением отдавался работе…
С тех пор как Рюсукэ пригласил Тиэко в ресторан «Дайити», она стала часто задумываться. Нельзя сказать, что она так уж страдала, но все же ее задумчивость была вызвана какими-то переживаниями. А в Киото уже полным ходом готовились к новогоднему празднику.
Погода стала переменчивой, как это бывает здесь с наступлением зимы. С ясного неба вдруг начинал сыпать мелкий дождик, и капли его сверкали в лучах солнца.
Дождь сменялся мокрым снегом, потом снова прояснялось… и следом небо опять заволакивало тучами.
Подготовка к встрече Нового года в Киото начинается с тринадцатого декабря. По давнишнему обычаю, все ходят друг к другу в гости и обмениваются подарками.
Обычай этот с особой тщательностью соблюдается в веселых кварталах Гион. Гейши и танцовщицы-майко отправляют слуг с круглыми рисовыми лепешками к хозяйкам чайных домиков, покровительством которых они пользовались в уходящем году, к учителям песен и танцев, к старшим гейшам. Затем гейши сами наносят визиты, поздравляют своих благодетелей с наступающим годом, желают здоровья и выражают надежду, что те и впредь не оставят их своим вниманием.
Красочное зрелище нарядно одетых гейш, наносящих визиты, в эти дни создает праздничную атмосферу в Гионе задолго до кануна Нового года.
Но в том районе, где жила семья Такитиро, праздничного настроения еще не чувствовалось.
После завтрака Тиэко поднялась к себе, чтобы заняться утренним туалетом, но руки ее не слушались. Она то и дело задумывалась о чем-то.
Слова Рюсукэ по-прежнему будоражили ее сердце. «Я был бы счастлив, если бы малютку Тиэко оставили у нашего дома»,– сказал тогда он в ресторане, и смысл этих слов был слишком ясен.