— Вот как? — монотонно повторял Свэн, видимо озадаченный сообщением лавочника. — Значит, он купил и трубу?
— Вот именно! Теперь он может быть уверен, что с трехсот метров попадет медведю в глаз…
— Вы говорите — с трехсот метров?
— Вот именно, в глаз, без малейшей ошибки. — Купец бережно достал из чехла трубу оптического прицела и, издали показывая Свэну, оживленно продолжал: — Сейчас вы сами увидите… Прошу вас… И подумайте: при калибре восемь и высокой начальной скорости вы располагаете убойностью, какой никогда не может дать другое ружье.
Укрепив прицел на винтовке, купец вышел на крыльцо и предложил Свэну посмотреть в трубу. И действительно, стоило Свэну приблизить глаз к окуляру, как он уже долго не мог его оторвать: любая цель, на какую он наводил винтовку, словно бы придвигалась к самому дулу; казалось, ничего не стоило попасть в любой гвоздь в доске.
— И все-таки, — сказал он, возвращая винтовку, — она мне не нужна… И мне просто странно, что Йенсен купил такую дорогую вещь… Кажется, вы сказали, что он приобрел ее, узнав о моем возвращении на свои базы?
— Вот именно…
— Вот как!.. А я все-таки обойдусь своим старым ружьем. Только попрошу вас прибавить к моим покупкам еще десяток пуль.
— Двенадцатый калибр?
— Попрошу круглых.
— Ну, зачем же! Я дам вам цилиндрические — лучшей марки.
— Круглая, знаете ли, вернее, — неуверенно проговорил Свэн.
— Что вы, что вы! Смотрите, какие красавицы!
Продавец вынул из коробки большую пулю и поднес ее к самому носу Свэна.Он услышал приятный смешанный запах свинца и сала, густым слоем покрывавшего войлок кольца.
— Новейшего образца. Делает выходное отверстие в суповую тарелку.
— Это даже лишнее, — засмеялся Свэн. — Меня удовлетворит дыра в чайное блюдечко.
— Если вы заботитесь о целости медвежьей шкуры, то лучше бы все-таки взяли винтовку, — торговец потянулся было снова к отложенному карабину, но Свэн остановил его, решительно мотнув головой, и попросил подвести итог счету.
Уже расщитавшись было с лавочником, он спросил:
— И много патронов купил Йенсен к своему карабину?
Лавочник рассмеялся:
— Немногим больше, чем бутылок водки.
— Вот как?
Лавочник нагнулся к ухуСвэна:
— Должен откровенно сказать, он мне не понравился… Больные глаза. Совсем больные глаза человека, переставшего знать меру.
— Меру чему? — спросил Свэн.
— Водке.Ну, а там, где нет меры водке, нет меры и собственным поступкам.
— Вот как!
— Да, да. Знаете, что он мне сказал?.. «Беру эти патроны так, для забавы. А для дела мне понадобится всего один».
— Что это значит?
Купец пожал плечами.
— Когда человек пьет, от него можно ждать чего угодно… Вплоть до пули, пущенной себе в рот.
— Вы так думаете? — задумчиво спросил Свэн.
— О нет, пожалуй, к Йенсену это не относится. Скорее он пустит пулю в затылок кому-нибудь другому, чем себе в рот.
— Вот как?
— Что ни говорите, у Йенсена есть свои странности.
— Так, так… Будьте здоровы! — рассеянно сказал Свэн.
— Счастливого пути и удачной охоты, господин Свэн!
Свэн ни за что не признался бы ни одному человеку на Свальбарде в том, что, возвратившись из лавки, он отыскал в своем потрепанном чемодане — кажется, единственном, чего не прихватил с собою Йенсен, — старые номера газеты. Это были номера с перепечаткой из советской прессы, где рассказывалось о подвиге и смерти шведа Финна Мальмгрена. И лампа в комнате Свэна потому горела так долго, что он не лег спать, пока не прочел всю эту историю еще раз. И даже лампа была уже давно погашена, а в комнате все еще слышался скрип пружин, когда Свэн поворачивался с боку на бок, раздумывая над прочитанным. Ему казалось, будто что-то было там недосказано, в этих газетных подвалах…
Тут мысль его прервалась, и в комнате слышалось уже только ровное дыхание спокойно спящего человека.
Приближаясь к первой базе — самой дальней от мест, где он в прошлом году расставлял капканы, — Свэн поглядывал на трубу избушки: если из нее вьется дым, значит Йенсен там.
В тысяче метров от избушки Свэн остановился и, перекинув через голову погон своего старого ружья, зарядил оба ствола пулями. Но, подумав, вынул патроны и сунул незаряженное ружье стволами под ремни, которыми был увязан груз на санях.
Через десять минут он уже толкнул незапертую дверь избушки, уверенный в том, что она пуста, — возле избушки не было собак Йенсена.
Как ни жалко было тратить уголь ради одной кочевки, пришлось докрасна раскалить чугунную печурку, чтобы хоть немного прогреть промерзшую избушку. Свэн не любил спать в холодной избе. Уж ежели человек не вынужден ночевать под открытым небом, ему должно быть тепло.