— Ха — усмехнулся лугару — Ты не знаешь вожака оборотней. В шестидесятых и семидесятых во время войны во Вьетнаме он уничтожил больше четверти нашей популяции. В результате мы потеряли восточное побережье из-за напавших одновременно вампиров и лугару. Для нас он враг номер один. Мы пытались достать его в начале девяностых, но не вышло…
— Так в чем тогда состоит мое первое задание? — не хотелось слушать очередную лекцию по истории.
Мне совсем не интересно, что там происходило у нашего вида в прошлом. Сейчас важно то, что происходит сейчас.
— Перебраться в Нью-Йорк, и ждать моих приказов. Это все — Курт остановил машину около небольшого здания, похожего на специальную больницу — Здесь лежит Вероника. Я разрешаю тебе с ней повидаться. Но если ты сделаешь хоть что-то, что якобы может помочь ей вылечиться… Я отправлю тебя на передовую в качестве пушечного мяса в Афганистан. Ты понял?
Его угрозы не пугали. Но чутье подсказывало, что командир может применить и более серьезные меры…
— Я понял.
— В таком случае скоро подъедет машина и отвезет тебя в аэропорт.
— Мне надо забрать вещи… — припомнил я.
— Твой дом разнесли вампиры, уж извини… — без тени сожаления сказал лугару, и я не попрощавшись вышел из автомобиля.
Проклятье… Одна хорошая новость за другой. Ладно, там не было ничего ценного, из-за чего действительно стоит переживать…
Тем более, сейчас это и все остальное абсолютно неважно.
В фойе меня встретил врач, и повел вперед по коридору. Будучи человеком, он, тем не менее, имел представление о происходящем.
— То, что она пережила, хватило бы, чтобы свести трех человек с ума… — пока доктор говорил, мимо нас санитары протащили истеричного больного — Наш диагноз — шизофрения. И мы мало что можем сделать…
— А для нее не будет шоком увидеть меня? — на всякий случай поинтересовался я.
— Для нее уже ничего не будет шоком… — с сожалением сказал доктор, впуская меня в палату — Она полностью отрешена от мира… Но естественные потребности тем не менее удовлетворяет сама — нам не приходится за этим тщательно следить. Так что есть шанс… мизерный, но шанс… Что она хоть немного поправится и начнет говорить. Но ни о какой сложной сознательной работе речи уже идти не может.
Чем больше говорил врач, тем сильнее у меня сжимались кулаки.
— Вы можете оставить нас наедине?
— Мистер Коннорс предупреждал об этом… Велел лишь передать, что это будет первым вашим тестом.
Ах вот как? Хочет проверить, сойду ли я с ума и в порыве совершу глупость? Нет, такого он от не получит…
Как только дверь палаты закралась, я медленно подошел к койке, где сидела, уставившись в одну точку Вероника. Ее лицо осунулось, а взгляд потускнел. Руки в некоторых местах все еще перебинтованы, а в запястье воткнута игла капельницы.
От этого зрелища хотелось убежать подальше. Никогда больше не видеть. И просто забыть…
Так я обычно и поступал, не желая связываться с чужими проблемами, думая только о себе. Это искупление? Нет, для меня мало что изменилось. Просто появился кто-то, на кого не наплевать, но это не значит, что отношение к остальным улучшится.
Я по прежнему эгоистичная сволочь. Влюбленная сволочь. И сволочь, которая может испытывать благодарность за спасение своей жизни и попытаться помочь тому, кто рядом и кто этого достоин в моем понимании. Но не более того…
Взяв стул, я сел рядом с кушеткой, взяв руку девушки в свои.
— Ника… — тихо позвал я.
Она посмотрела на меня лишь на секунду, а после вернула взгляд туда, где он и был.
Чего я ожидал? Чуда? Что Вероника придет в себя и кинется в мои объятия? Жизнь с самого детства научила, что этот мир жесток ко всем нам. И будет ужесточаться с каждым днем, пока мы все не передохнем…
Но в тоже время надежда никак не хотела отпускать. А что если действительно я смогу ей помочь? Я чувствую ее разум, чувствую пустоту. Угнетающую пустоту. Может, мне удастся это исправить?!
И убью ее… Для этого нет опыта, ни мощных способностей. Но ведь удалось стать сильнее, даже приобрести новую… А что если развивать это в себе? Да. Вместе с этим карабкаться на вершину власти. Когда никто уже не сможет мне сказать, что я поступил неправильно. И когда можно будет сказать: «Я сам буду отвечать за последствия и мне никто не указ». Да, за это действительно стоит бороться…
— Я вылечу тебя во что бы то ни стало… — прошептал я, прижавшись губами к щеке девушки, нежно обняв ее одной рукой, вдыхая запах будто в последний раз.
Время летело незаметно. Пока длились размышления, прошло два часа. Но доктор не мешал, за что ему моя благодарность.
В фойе я наткнулся на спорящего врача и женщину средних лет или даже чуть больше.
— … Все равно это не дает вам права запрещать мне видеться с дочерью! Я хочу забрать ее в Нью-Йорк вместе с собой!
Тут я вспомнил давний разговор с Вероникой. Ее мать уехал в Нью-Йорк, разойдясь с Ладлоу…
— Простите, вы мать Вероники Тэйлор? — подойдя к спорящим, спросил я.
— Да… — вытирая слезы, сказала привлекательная среднего роста женщина с кудрявой прической светлых волос.
Светлых, как у дочери….
— Я Джейн Тэйлор…
— Простите, мисс, но я как врач вам говорю, что к ней никому нельзя — она еще на серьезной стадии лечения… — продолжал доктор.
— Я только что оттуда — с ней уже можно видеться.
— Вы ставите меня в неудобное положение… — практически одними губами прошептал собеседник — У меня приказ сверху.
— Это уже мои проблемы. А вы идите к своей дочери — второй этаж, третья дверь слева. А вы готовьте документы о переводе в Нью-Йорк. Немедленно.
— Вы об этом пожалеете… — сказал уже громко доктор, стиснув зубы, когда женщина ушла.
— У меня есть для этого все полномочия, можете позвонить мистеру Коннорсу, если вам так угодно — я довольно угрожающе, пусть и хромота портила вид, приблизился к мужчине, возвышаясь над ним благодаря росту.
«Но он не любит, когда его беспокоят по пустякам…» — раздалось уже в голове доктора.
В этот момент я просто упивался властью. Похожей на ту, что обладал у анархистов. Вновь вернулось то чувство свободы, которое, казалось, уже полностью истлело в памяти…
— Хорошо — неожиданно согласился врач — Сами разбирайтесь между собой потом.
На этом разговор окончен — я покинул больницу.
Что это была за выходка? Неужели на меня так подействовали слезы матери девушки? Нет… Просто я отправляюсь в Нью-Йорк, и теперь Вероника точно отправится со мной.
А Коннорс… Он не получит негативных последствий от этих действий. Поэтому с меня спросу нет.
Но почему врачу запретили пускать ее мать? Боятся, что она в бессознательном бреду выложит всю информацию о нас и других видов? Это просто идиотизм… Тем более, что никто не поверит человеку с диагнозом шизофрения. Якобы неизлечимым диагнозом.
Но это мы еще посмотрим…
Я прилетел в новый город вечерним рейсом, где меня сразу встретили, чтобы отвести в новую квартиру. Нью-Йорк разительно отличался от Лос-Анджелеса. Здесь было похолоднее, более высокая влажность. В целом гораздо приятнее.
А архитектура не шла ни в какое сравнение. С самого детства хотелось увидеть так часто показываемый в боевиках город. И особенно небоскребы. От их вида захватывало дух.
И, главное, мы ехали прямо туда — на Манхэттен. Где за мои заслуги в Лос-Анджеллеской резне вместе с медалью Почета присудили шикарную квартиру в небоскребе. Причем принадлежала она лично мне, и можно с ней делать все что захочешь — хоть продать.
Но пока я не собирался расставаться со столь шикарным подарком. Внутри уже все было обставлено мебелью и электроприборами. Да, возможно, кое-что придется поменять, но потом.
Я запрыгнул на удобный диван, тут же поморщившись от боли, прокатившейся по телу. Да, нога хромать уже перестала, повязки с лица уже сняли, но пока рановато для серьезных действий.
Зазвонил новый телефон в кармане полупальто. Это оказался Коннорс…
— Ты можешь объяснить мне свою выходку в больнице?
Сразу к делу. Вот врач, трепло… Или же за этим следят другие люди?
— Какая разница где ее будут содержать? — невозмутимо ответил я.