Мне иногда хочется порядочно заняться английским языком, но потом, как обдумаешь, что говорят ли по-английски на том свете, да разочтешь, что я ближе к тому свету, нежели к здешнему, то печально откажешься от труда безнадежного…
В самый тот день, когда Рубини давал свой концерт, радикал Feargus O'Connor давал здесь свой meeting для предложения всеобщего избирательного права, – и я, недостойный, пошел слушать Рубини. А есть еще люди, которые считают меня либералом.
1-го октября. 21-е купание. Все спит, и ветры, и Нептун. Вчера ездили мы верхом милей за шесть Devil's Dykce (Дьявольская плотина). Возвышение, с которого видны в ясную погоду со стороны моря остров Wight, а с другой – Виндзор, но по причине Альбионского тумана мы ничего не видали. Под горой большая лощина. Земля, разбитая на четвероугольники, зеленеющиеся или чернеющиеся и обставленные живой оградой. В таком виде представляются почти все английские равнины. Солнце было как в дыму, род парной испаряющейся репы.
Сегодня второе английское языколомание. Читал главу из Спектатора о шутках вигов и тори и о барыне Rosalinda, a famous whig partizan, которая имела, a very beautiful mole on the tory (правой стороне) part of her forehead, так что часто ошибались и полагали, что она изменила интересам вигов. Мой учитель, который знает, верно, наизусть своего Адиссона, не менее того смеялся сызнова этим шуткам.
2-го. Как родятся Рафаэлями, Ньютонами, Паганини, особенно Паганини, так должно родиться со способностью произнести английский th и другие несовместимые буквы.
3-го. Третьего дня вечер у Stephens, английский вечер: камин, чай, безразговорность и смотрение альбомов и карикатур. Между прочими картинами будочник, подаренный Мещерским, и работы какого-то знаменитого французского живописца в Петербурге. Так подписано под картиной. Stepheus, адъютант герцога Кембриджского, мастер рисовать и, подобно Жуковскому, собрал альбомы всех видов, снятых им в путешествии.
4-го. Вчера и ныне 23-е и 24-е купание и четвертое и последнее язычное испытание. Учитель мой Rickard почти со слезами расстался со мной, жалея, что теряет ученика, подававшего такие большие надежды.
Третьего дня обедал у дяди, или брата, или племянника моего подполковника O'Reilly and герцогини Roxburghe, жены его. Мы не могли доискаться точно, есть ли родство между нами, потому что фамилия O'Reilly разделена на много отраслей, но он обещал справиться, когда получит от меня дополнительные сведения, которые надеюсь отыскать в бумагах семейных, оставшихся в Остафьеве; порядочно долго сидели за столом, со всеми английскими проделками, предложениями заздравных тостов, перекатыванием графинов кругом стола, и наконец, предложением урыльника, которым я не воспользовался, хотя из стеснения, из приличия и от нечего делать я довольно накачал себя, чтобы было что выкачивать.
Между тем доктор Jones давал в честь мою музыкальный вечер в тот же день и звал меня в 8 часов, а было уже около 10-ти и надобно было еще идти наверх и пить кофе и чай к duchess, которая в ожидании нас сидела одна в своем drawing-room и глядела на луну; по счастью мой Мензбир, видя тоску поджидавшего меня доктора Jones, пошел по всему городу искать меня и, наконец, выручил из беды, вызвав из моего плена.
Вчера ездили с Леонтьевой и Стевенсами в Shoram смотреть Swiss-Cottage, довольно милую игрушку, но здесь бесполезную. В Германии такое кафе было бы оживлено пивными четами, здесь нет этого рода забав. Все чинно, холодно и безмолвно – tout est trop comme il faut (все очень комильфо).
У меня здесь есть молодой камердинер Шарлота Ивановна, которая каждое утро благопристойно и целомудренно приходит будить меня, стучась у дверей, смеется моему английскому косноязычию и пр. Однажды приносит она мне сапоги мои, и я говорю ей: I kiss your hand, и спрашиваю: is it good English? – No, Sir, – отвечает она, – it is very shocking.
Вечером гулял no Cliff, смотрел на луну в большой телескоп, который за несколько грошей показывают, но луна в море была еще лучше.
Le Steele, в номере от 2 октября, рассказывает, что, когда император Николай получил королевское уведомление о рождении графа Парижского, он отбросил его со словами: «Разве в Тюильери не знают, что я подписчик на Moniteur?»
25-е купание. Вчера ходили смотреть сад адвоката Attree. Здесь сады редкость по причине каменистой почвы, сто родов анютиных глазок. Потом на празднике стрелков, archers. Не мастера.
Вечером у Леонтьевой пела Ostergaard, датская певица. Голос нежный, сильный, но немного крикливый в высоких нотах. Дали ей арии из «Жизнь за Царя».