30-е. Вчера был в Арсенале с Завадовскими. Модель Бучентора имеет десятую часть подлинника. Обманчивость глаз. Не верится, чтобы модель, помноженная и десятью, могла бы на деле быть такого размера. Вооружение (armire) Генриха IV, подаренное им республике. Орудия пытки, принадлежавшие Francesco Carrara, Падуанскому тирану. Щит, простреленный цесаревичем в 1838 г. одной из арбалет, которая служила в Лепантском сражении.
Вчера в S. Samuele «Цирюльник». Что за молодость, за веселость, за увлекательность в этой музыке. Россини переживет в потомстве своих современных львов: Наполеона и Байрона. Было время, что наше поколение ими бредило. Мы все глядели в Наполеоны и в Байроны и многие довольно удачно их корчили. Но никто не попал в Россини.
1 октября. На днях прочитал книгу молодого Адлерберга: Из Рима в Иерусалим. Ничего. Я очень люблю это простосердечное русское выражение. Иван, какова погода? «Ничего-с!» Ямщик, какова дорога? «Ничего-с». Что, каков ваш барин, хорошо ли вами управляет? «Ничего-с».
2-е. Вечером был Строганов. Сегодня в церкви Maria del Rosario был я на отпевании 80-летнего священника, основателя, или одного из двух основателей Scuole di Carieta Marco. Во времена республики он принадлежал к магистратуре и после падения республики принял духовный сан. Он был очень любим в народе, и церковь была полна. Произнесенное в память ему надгробное слово, сколько мог я понять, не без достоинства, и во всяком случае красноречиво, ибо слова оратора часто прерываемы были слезами и рыданиями его. Кажется, упомянул он, что был его учеником.
Я присутствовал во второй раз на последней прогулке в гондоле венецианца. Здесь нет особенного экипажа для мертвецов. Они отъезжают домой на одном и том же извозчике, который служит и живым. Некоторые путешественники говорят о красных гондолах, которые здесь будто заменяют наши похоронные дроги. Но по моим справкам оказывается это ложным. При церемонии бывают церковнослужители в красных рясах, которые несут церковные фонари, но бывают они и при других обрядах.
4-е. Был у обедни в греческой церкви. Более порядка и благочиния, нежели на Востоке. Подходил к благословению архиерея, который промолвил мне невнятно несколько русских слов.
6-е. Венеция под дождем и в ненастье то же, что красавица с флюсом, который кривит ее рожу. Поневоле изменишь ей, как прежде ни любил ее.
Вчера были у княгини Васильчиковой. Грустно видеть дочь ее. Заезжали к графине Эстергази.
7-е. Был у меня наш египетский генеральный консул Фок, на днях выехавший из Александрии. Между Александрией и Триестом четырехдневное плавание. Соблазнительно. Кажется, умный человек, обхождения приятного, но больной и довольно мрачного духа. Не любит Востока, в котором долго жил. Выехал он из Египта не по обстоятельством политическим, а по болезни. В Египте в самом деле фанатизм против нас, по словам его, довольно возбужден. Я не думал бы того. Стало быть, в Турции и подавно. Разумеется, фанатизм не внутренний, не самородный, а более внешний и взбитый революционными выходцами и бродягами, Фок говорит, что лучшая книга о Египте – Рафаловича. В книге Ковалевского много вздора и собственноручного шитья.
8-е. У Самуэля давали «Лучию». Финал 2-го акта очень порядочно был исполнен. Правда, что у меня в душе пел Рубини, и я тронут был до слез более по памяти, нежели по слуху. Строгановы отправились чрез Триест в Петербург.
9-е. Был в библиотеке Дукального дворца. Рукопись Тассо. Писал широко, большими буквами и довольно неправильными; вместе с рукописью отца, который также был поэт. Рукопись Евангелия IX века, breviaire кардинала Гримани, сына дожа, с прекрасными картинами. В библиотеке видел словарь Татищева. Обещался подарить «Живописный Сборник» 1853 г. Еще раз осматривал дворец. После ездили в церковь Santi Giovanni e Paolo и в dei Gesuiti.
Первая церковь – кладбище дожей; кажется, погребено в ней 18.
10-е. Вице-библиотекарь в Дукальной библиотеке православный грек.
Доктор Намиас возил меня в свой госпиталь Ospitale civico. Прекрасное заведение. До тысячи кроватей, а в случае нужды есть место и на 2000. В Венеции все имеет вид грандиозный и артистический, потому что все эти помещения были в старину или палаццы, или храмы, или монастыри. Величина, высота зал такого обширного размера, везде такой простор, что нигде не пахнет госпиталем. Везде воздух свежий и чистый. Правда, и климат тому способствует. Здесь очищают воздух не можжевельным курением, а открывают окна, впуская солнце и воздух.