Он потер лоб руками. Индус встал.
- Пойду,- сказал он.- Я навещу тебя в другой раз. Яцек живо запротестовал.
- Нет, нет! Останься. Есть много вещей, о которых я хотел спросить тебя... Только теперь я должен немного остыть.
Он коснулся рукой звонка, вызывая слугу.
- Прежде всего нужно поесть,- с вымученной улыбкой сказал он.
Появился слуга. Яцек остановил его в дверях движением руки.
- Приготовь нам поесть и попроси посланцев с Луны, чтобы пришли ко мне...
После ухода лакея Ньянатилока поднял глаза на Яцека.
- Как ты думаешь поступить с этими сообщениями о твоем друге Мареке?
Яцек уже настолько привык, что этот непонятный человек читает его мысли, прежде чем они бывают облечены в слова, что даже не удивился, откуда он может знать о событиях последних недель. Он только пожал плечами и развел руки.
- Еще не знаю. Мне что-то подозрительны эти карлики. Мне кажется, надо построить новый корабль и лететь на Луну...
В голове у него сверкнула какая-то мысль. Он посмотрел на Ньянатилоку.
- Слушай, ведь ты мог бы рассказать мне, что происходит с
Мареком?
Индус покачал головой.
- Этого я не знаю. Я ведь уже говорил тебе, брат, что воля человеческая не имеет границ, но знания ограничены и сознание не везде может проникнуть. Я знаю основы, но много мелочей закрыто предо мной, потому что исходят из посторонних источников.
- Однако ты всегда знаешь, что я думаю.
- Только тогда, когда ты мысленно обращаешься ко мне. Тогда ты невольно прибегаешь к помощи мыслей моей души.
Он опустил руку на его плечо.
- Оставим сейчас это. Ты сам говорил, что утомлен...
Яцек почувствовал, что внезапно под взглядом буддиста мысли у него начинают мешаться, и что-то, какая-то обессиливающая мгла, охватывает все его существо... В сознании у него сверкнуло, что Ньянатилока усыпляет его своей волей; он внутренне возмутился, хотел закричать, убежать, но сразу же его окутала темнота, гася его сознание до маленькой, маленькой искорки, тлеющей в темноте...
Он совершенно утратил ощущение времени и места, в котором находился. Такое состояние могло длиться как секунду, так и тысячелетие... Он ничего не желал, ни о чем не знал, ничего не чувствовал вокруг себя.
Медленно, медленно стали появляться какие-то звуки, какаято мгла, сначала такая густая и серая, что едва отличалась от темноты, потом все более светлая, серебристая, превращающаяся в облако.
Детское, почти неосознанное любопытство стало пробуждаться в нем. Что-то блеснуло у него перед глазами - какай-то странный пейзаж: зеленые поля, освещенные низко стоящим солнцем... Через некоторое время он увидел, что будучи не в состоянии определить места в пространстве, на котором сам находится, он прекрасно видит обширную котловину, усеянную круглыми озерцами с неизвестной ему растительностью по берегам. Котловина со всех сторон замыкалась, как кольцом, гигантскими горами с заснеженными вершинами.
Он начал задумываться, где находится и что тут делает? Ему очень мешало то, что, жадно поглощая зрительные впечатления, он не может ощутить и почувствовать себя самого, собственного тела, как будто является чем-то невесомым и невидимым.
Он как раз думал над этим, когда вдруг почувствовал, что несмотря на свою нематериальность, может слышать. Какой-то звук удивил его, что-то похожее на шум битвы: выстрелы, стоны, крики. Теперь он увидел, что в центре огромной котловины на высокой скале возвышается город. Вокруг него, действительно, шла битва. Горстка людей с боем пробивалась сквозь нападавших на них и с земли, и с воздуха не то птиц, не то каких-то крылатых животных... :
Четырехглазые чудовища с широко распахнутыми перепонками взлетали целыми стаями, разя сверху снарядами отстреливающихся людей...
Яцеку показалось, что он услышал знакомый голос. Огромным усилием воли он направил свое сознание в ту сторону.
- Марек!
Да, он очень хорошо видел, как тот бежал во главе отряда удивительно огромный среди своих маленьких спутников. В руках у него было какое-то оружие в виде длинного ятагана, и он указывал им на стены города, красные от последних лучей заходящего солнца...
Он хотел крикнуть, хотел позвать его.
Шум, гвалт, грохот как будто раскалывающегося мира, черные молнии, на один миг все поглощающие.
Он открыл глаза. Перед ним по другую сторону стола в его кабинете сидел Ньянатилока, опершись подбородком на руки, и настойчиво вглядывался в него.
- Я спал?
- Да, брат. Ты заснул на мгновение. Что ты видел? Яцек сразу все понял.
- Я был на Луне?!
- Мне хотелось, чтобы ты побывал там. Не знаю, удалось ли мне это. Ты не являешься неодушевленным предметом, как и я. Душа душе никогда полностью не подчиняется, а борется с ней.
- Да. Я был на Луне. Видел Марека. Он отвоевывает у каких-то странных чудовищ город. Может быть, он действительно царь. Но я знаю слишком мало, слишком мало! Я слишком быстро проснулся. Разве ты не мог дольше удержать меня в этом состоянии?
- Не сумел. Тем более, что мне приходилось следить, чтобы ты не перестал мыслить по-своему, смотреть своим глазами, а не моими.
Яцек хотел что-то ответить, но в ту же минуту двери отворились: слуга оповестил о прибытии приглашенных карликов.
Они вошли оба, недоверчиво поглядывая на Ньянатилоку. Рода даже страшно испугался, так как одежда индуса, простой белый бурнус напомнили ему Хафида, который возил их в клетке. Но Яцек не дал ему времени опомниться. Уже совершенно пришедший в себя, он быстро подступил к лунным жителям и спросил:
- Для чего вы говорили неправду, что Марек спокойно царит в лунном государстве, когда он именно в эти минуты сражается с чудовищами внутри огромного горного кольца?
Рода побледнел и затрясся всем телом.
- Уважаемый господин! Он действительно ведет войну...
И замолк. Ему пришло в голову, что Яцек не имеет никакой возможности узнать, что происходит на Луне, поэтому у него нет причины оповещать его о реальном положении вещей. Он облизал полные губы и гордо откинул голову назад.
- Однако мне очень больно, господин,- сказал он, якобы заканчивая прерванную фразу,- что вы с легким сердцем обвиняете нас в обмане. К обязанностям и обычным занятиям царя принадлежит и война; что же удивительного, если Марек действительно в настоящее время организовал поход, о чем, впрочем, ни вы, ни мы в эту минуту знать не можем.