— У Бартузы Нарека — своя цель, Джон. Твоя смерть в его задачи не входит.
Грамматикус пожал плечами, хотя эти слова его явно не убедили.
— Полагаю, я должен чувствовать облегчение.
— И у тебя есть другая цель, — подтвердил Эльдрад.
— А вот теперь я опять предвижу жуткий страх и колоссальное беспокойство.
Эльдрад, нисколько не тронутый наигранностью слов собеседника, пристально смотрел на него.
— Где находится человек Олланий Перссон?
— Откуда, черт возьми, мне знать? — воскликнул Грамматикус, искоса поглядывая на легионера, закладывающего заряд в патронник винтовки.
Даже с такого расстояния он видел, что это не обычная пуля.
— Ты ведь узнал этот снаряд, не так ли, Джон?
Грамматикус кивнул, по–прежнему глядя на Нарека:
— Он меньше, чем я помню. Но присутствие силы ощущается безошибочно.
— Вечного можно убить фульгуритом или его осколками.
— Ты использовал его, да? — Грамматикус снова перевел взгляд на ясновидца, а тело Дамона Пританиса, уже обновленное, начало подниматься.
Эльдрад кивнул:
— Он оборвал не одну вечную нить.
Грохот выстрела прокатился по полю странным раскатом в этой обманной сельской идиллии, выбранной эльдарами для их «гостя».
Грамматикус не вздрогнул, но по его глазам Эльдрад видел, что он знает о смерти Пританиса. На этот раз — реальной.
— Он и на такое способен?
— Он совершил и еще совершит множество других действий, — сказал Эльдрад. — Это явилось в видениях.
Грамматикус попытался скрыть свое потрясение.
Эльдрад ощутил отголосок печали Грамматикуса, вызванной смертью Пританиса. Когда видишь то, что считал невозможным, это шокирует само по себе, и к тому же, как казалось Эльдраду, Джон с Дамоном были старыми друзьями.
— А каков результат порученной мне миссии на Макрагге? — спросил Грамматикус. — Всё получилось?
— Вулкан жив. Полагаю, такого ответа достаточно.
Несколько секунд Грамматикус молчал, и Эльдрад почувствовал его примирение, но вместе с ним пришли и воспоминания о Макрагге, о том, что пришлось им с Пританисом там вынести, сражаясь бок о бок.
— Тебе действительно необходимо было его убивать?
— Дамон Пританис был негодяем даже по меркам вашей никчемной расы.
— Да, но должен ли ты был убивать его?
— Его смерть больше не затмевает полотно судьбы.
— А моя? — спросил Грамматикус, Он наклонился ближе и даже прикрыл рот ладонью, изображая заговорщика. — Я даже не стану притворяться, что понимаю, о чем ты сейчас говорил.
Эльдрад улыбнулся, хотя и считал людей возмутительными существами:
— Твоя смерть станет окончательной, Джон.
— А что помешает мне принять ее сейчас и не выполнить того, что ты от меня хочешь?
— Твоя врожденная нравственность, конечно. И еще томительное ощущение незаконченного дела.
— Ты слишком полагаешься на мою нравственность,
— И уже не в первый раз.
— Верно, — признал Грамматикус, искоса глядя на приближающегося к ним Нарека. Он заметно вздрогнул. — Не буду отрицать, твой изверг только что убил человека, которого, как я считал, убить невозможно и который находился под защитой древнего Кабала, чьих членов ты по какой–то причине ликвидируешь. И, хотя я достаточно реален, чтобы вести этот разговор, в остальном я все быстрее утрачиваю способность мыслить рационально.
— Ты можешь его отыскать, Джон?
Несмотря на все свои сетования, Грамматикус знал, о ком говорит ясновидец.
— Ты и его собираешься убить?
— Нет. Дамон был последним.
— Тогда возможно.
— Ты должен, Джон. Эта часть всё ещё… не совсем определена. Он поверит только тебе.
— А тебя это удивляет? Зачем ты это сделал? Зачем заставил меня вернуть к жизни этого примарха?
Эльдрад рассмеялся.
— Это смешно? Я не понимаю эльдарского юмора.
— Только сейчас, в самом конце, у тебя появились вопросы.
— О, они всегда у меня были. Просто страх мешал мне их задавать.
— Очень хорошо, вот только времени у нас мало. — Эльдрад посмотрел на Нарека, который стоял посреди сгибающейся под ветерком пшеницы, словно часовой. Легионер покачал головой. — Горгон пал. Его смерть отозвалась рябью в полотне. Судьба изменилась, его предназначение не было исполнено. Я ошибся, поставив не на того сына. Я снова всматривался в судьбу и отыскал другого. Того, кто сначала должен был умереть, а затем родиться заново.
— Вулкан.
Эльдрад с насмешливым удивлением приподнял бровь: