И вдруг двигатель «Валькирии» взорвался, подбитый неизвестным злоумышленником.
Быстро исчезающий в воздухе инверсионный след ракеты мало что мог подсказать.
— Трон!
Гете бросился к краю стены, чтобы лучше рассмотреть, что происходит.
Летательный аппарат, разбрасывая горящие обломки, взрыл землю и скосил целый ряд беженцев, словно спелую пшеницу. Десятки убитых. Еще больше раненых. Началась паника, быстро распространявшаяся в толпе еще до того, как катер окончательно остановился. Люди ринулись в разные стороны. Кого–то затоптали насмерть. Занялись пожары. Хаос распространялся подобно инфекции. Вдалеке загремели выстрелы. Послышались крики.
— Нейд! — Ренски тщетно пыталась связаться по воксу с пилотом.
Гете ощущал запах горящей плоти, доносимый безжалостным ветром до самой верхушки стены. Он уже был готов отдать приказ, как вдруг стена вздрогнула от взрыва. Вопли возобновились с новой силой. Взрыв произошел внизу, довольно далеко от упавшего самолета, чтобы считать причиной крушение. Огонь и дым помешали точно определить место. Снова началась паника. Снова крики, только теперь беженцы ринулись прочь от стены. Те, кто еще мог, кто еще был жив и был в состоянии передвигать ноги.
А потом началось самое ужасное. Не просто бегство, а паническая давка. Люди отхлынули от стены, оставив множество тел. Некоторые были разорваны на части взрывом. Гете отвел взгляд.
— Что это было? — спросил он, вызывая людей на стену и игнорируя запросы по воксу с других участков. — Снайперам взять толпу под прицел! — скомандовал он.
Стрелки в трех наблюдательных вышках приготовились.
Беженцы завопили, увидев нацеленные на них блестящие дула винтовок. Кое–кто злобно выругался, но все отступили назад.
С места взрыва все еще поднимался дым. Гете подозревал, что там заложили бомбу, но полной уверенности не было. И он бы совершил ошибку, предприняв что–либо до того, как появится хоть какая–то информация. Примас–блюститель должен был сохранять спокойствие и передавать его своим людям. Внизу имелись перегонные аппараты, производящие алкоголь из зерна, бродячие торговцы готовили еду на старых фицелиновых плитках — все это могло взорваться. Вот только взрыв был слишком сильным, специально рассчитанным на поражение большого числа людей. И достаточно мощным, чтобы его ощутили даже на стене.
— Неужели они не понимают, что не смогут проломить стену? — удивилась Ренски.
— Давайте не спешить, проктор.
— Это нападение? — спросила она.
— Доказательств пока нет.
— Примас–блюститель, мы должны что–нибудь сделать.
— Прямо сейчас ничего нельзя предпринять. Я не могу допустить опрометчивых действий. Вы чувствуете напряженность, проктор?
— Что, сэр?
Гете печально покачал головой:
— Да ее ножом можно резать. Я не могу еще сильнее нагнетать истерию. Подождем, пока уляжется паника.
В течение нескольких минут примас–блюститель обращался к толпе через громкоговорители, объясняя, что намерен предпринять, и призывая сохранять спокойствие. Затем он вызвал из казарм подкрепление. На случай штурма резерв ждал у стены со стороны Дворца.
Только через час территорию удалось очистить от большей части трупов, утащенных Трон знает куда, и беженцы вернулись.
— А как же Нейд и Ули? — спросила Ренски.
Вокруг разбитой «Валькирии» толпились люди, срывая с самолета все, что можно было утащить.
— Они, вероятно, погибли, Ренски, — ответил Гете. — Для них мы ничего не можем сейчас сделать.
— Надо попытаться хотя бы забрать их тела.
Гете показал рукой на толпу. Настроение внизу по–прежнему было переменчивым, но приступ паники закончился. Он расслабил пальцы, сжимавшие край парапета, надеясь, что угроза тоже уменьшилась.
— Вы хотите спуститься?
Ренски скрипнула зубами: ее идеалам пришлось отступить при столкновении с реальностью.
— Вот и я не хочу, — сказал Гете. Он посмотрел поверх толпы вдаль. Беженцы продолжали прибывать. — Дайте мне командирский вокс.
— Сэр?
— Командирский вокс, черт побери! Я снова попытаюсь достучаться до легиона. И я хочу, чтобы то же самое сделал каждый примас–блюститель на этой стене. Такое может повториться где угодно.
— Слушаюсь, сударь.
Ренски уже повернулась, чтобы уйти, но Гете ее остановил:
— И отдайте приказ о возвращении из увольнения. Я хочу, чтобы на стене были все мои люди. Там что–то происходит. Мы просто еще не видим, что именно.
— А что потом, сударь?