— Уверяю тебя, я сделал не только это, — сказал он. — Чтобы попасть в этот момент, критический для всего сплетения… мне пришлось совершать ужасные поступки.
— Ты не ответил на мой вопрос, ясновидец.
— Какое высокомерие! Даже у тебя. Неужели всегда должны быть ответы на любой вопрос? Разве ты недостаточно повидал, чтобы догадаться? Ты здесь не погибнешь. — Он показал рукой на Змиев. — Они здесь не погибнут… если… если только ты сумеешь победить невежественность своей расы и понять, что во Вселенной есть силы, понять или овладеть которыми не под силу даже человечеству.
— Открой мне причину, — настаивал Вулкан. — Я должен знать ее и оценить истинность твоих намерений. И сними шлем, чтобы я мог видеть твое лицо.
— У нас слишком мало времени. Я видел, что произойдет, если ты откажешься…
Он вздохнул, проявляя выработанное веками смирение, и, подняв руку, медленно снял с головы шлем.
В его лице не было ни следов вероломства или самоуверенности. Наоборот, для представителя расы бессмертных ясновидец выглядел измученным и старым.
— Мои тревоги не слишком отличаются от твоих, — заговорил он слегка изменившимся голосом, уже не проходившим через фильтр маски, усталым и бесстрастным. — Я был частью плана. Я верил, что он правилен, но заблуждался. И я составил другой план.
— Нельзя доверять этому существу, — заявил Гарго.
— А разве у нас есть выбор? — возразил Зитос.
Ясновидец перевел свой проницательный взгляд на Зитоса:
— Выбора нет, сын Фемиды. Тем не менее я же полагаюсь на вас, вверяя вам судьбу человечества. — Он снова повернулся к Вулкану. — Раз уж ты так хочешь все знать — этот путь предназначался не тебе, а твоему брату, тому, кого называли Горгоном. Я был свидетелем его гибели, видел все нити, ведущие к ней. Никакие твои усилия не могли бы ее предотвратить. Он отказался от своего пути. Значит, я ошибся. Но твои будущие деяния определят, была ли бесполезной жертва твоего брата. Не поддавайся смеху жаждущих богов, Вулкан. Это плач потерянных и проклятых душ.
Вулкан посмотрел на орду демонов, теперь алчущих его крови и крови и душ воинов, что еще дрались у двери Терры. Последние защитники уже готовы были скрыться за ней, но путь еще не закрылся. Он мог бы оставаться в таком положении целую вечность, но и тогда Вулкану вряд ли удалось бы преодолеть сопротивление бесчисленных врагов.
— Что я должен сделать? — спросил он.
Ясновидец отступил на шаг назад и начертил на земле своим посохом округлую руну. После негромко произнесенного заклинания руна начала светиться, как будто сквозь нее пробивался яркий свет, а потом она провалилась, увлекая за собой небольшой участок земли.
Внутри заплясали молнии и образовался яркий смерч.
— Наши пути пересеклись в последний раз, — сказал ясновидец. — Я сделал ради человечества все, что мог.
В его голосе прозвучала грусть.
— Вход закроется, как только вы пройдете. Не медлите.
Ясновидец исчез, подхваченный тем же самым вихрем, который возвестил о его появлении.
Вулкан остался наедине со своими сынами. Талисман все еще оставался теплым, но примарх предпочел промолчать.
— Проделать такой путь, выдержать жестокие бои, подойти вплотную к Терре…
Гарго не отрываясь смотрел на беснующихся демонов.
— И постороннее вмешательство вновь изменило наш путь, бросив нас на произвол судьбы, — добавил Абидеми.
— Наш путь никогда не был точно определен, — сказал Зитос. — Но мы все же преодолели его. Судьба забросила нас в это место, но выжить помогли братские узы. Вот во что я верю, как верил всегда.
На лице Вулкана отразилась неизбывная печаль, смягченная лишь гордостью и восхищением своими сынами.
Он еще продолжал смотреть на бушующий внизу свет, когда ощутил прикосновение руки к своему плечу.
— Мы последуем за тобой повсюду, — сказал Зитос. — Куда бы ты нас ни повел.
Все вместе они шагнули в вихрь света.
Глава 30
ТЁМНЫЕ КУЛЬТЫ ВО ИМЯ ЕГО
ЗАРОЖДЕНИЕ
Детство Ренски провела на сельскохозяйственной ферме пограничного мира в Солнечной системе. Это была достойная жизнь, лучше, чем у многих. Ее отец выращивал бычков — отличных откормленных животных, предназначенных для желудков солдат армии Императора, участвующих в крестовом походе. Он гордился своим стадом и хорошо заботился о нем. И свою дочь он тоже любил, особенно после того, как его жена умерла от легочной оспы, оставив их вдвоем. Еще подростком Ренски ходила за стадом, стараясь заменить умершую мать.