Легионер Саламандр держал свой шлем на сгибе руки. Пряди его ярко–рыжих волос, хоть и слипшиеся от пота, трепетали на ветру подобно языкам пламени. Он до сих пор не расставался с волкитом, похищенным на корабле XVI легиона, хотя успел улучшить его вид в соответствии со своими вкусами. Дуло оружия украсила скалящаяся голова змия. Нурос повторил звериный оскал. Он усмехнулся, и огрубевшая черная кожа растянулась, обнажив белые как алебастр зубы.
— Да, я бы сказал, это согревает кровь. — Его взгляд устремился на север, где разгорался пожар. — Пусть эти шавки сгорят. Все до одной.
Медузон обратился к остальным:
— Лумак? Мехоза?
Капитан клана Аверний кивнул:
— О, я заодно со Змием. Огонь — это надежно.
Мехоза воинственно хохотнул, выражая свое согласие.
— А Далкота, я думаю, и спрашивать не нужно, — сказал капитан клана Сааргор, обращая взгляд в сторону безмолвной фигуры легионера Гвардии Ворона.
Сын Коракса, как всегда, стоял несколько в стороне от остальных, словно черная призрачная тень, смертельно опасная и невидимая. Он лишь крепче сжал бронированный кулак на рукояти зачехленного топора, выражая желание обнажить оружие.
— Хорошая победа, — сказал Ayт, положив руку на закрытое доспехом плечо Медузона.
Несмотря на ухищрения механикусов с Льякса, в результате которых в нем осталось совсем немного плоти, Джебез Ауг не утратил дух товарищества. Он теперь очень редко снимал шлем, а под броней было больше металла, чем человеческого тела. Это ничего не изменило. Плоть может быть слабой, а братство — нет.
Медузон качнул головой:
— Припасы нам пригодятся, хотя, признаюсь, я испытываю большее удовольствие от того, что лишаю врагов обеспечения, чем от того, что забираю его для нас.
— Но ты же не собираешься уничтожить все склады без разбора?! — воскликнул Ауг.
Мехоза и Лумак украдкой усмехнулись, однако Медузон это заметил. Про себя он тоже улыбнулся, но тут же напомнил себе, насколько далек Избранная Длань от своего ближайшего окружения. Шадрак не добивался этого намеренно, однако изнурительное лечение Ауга после Оквета так затянулось, что внутренний круг образовался в его отсутствие. Медузон очень не хотел нарушать хрупкий союз, особенно теперь, когда наметился некоторый прогресс.
«Возможно, со временем мы научимся пересаживать головы», — подумал он.
А вслух признал:
— Мне хотелось, но прагматизм все же победил. Кроме того, — добавил он, — припасы нам действительно нужны.
— Рад это слышать, — сказал Ауг.
Медузон почувствовал обращенный на него взгляд железного отца. Из шестерых присутствующих только Джебез до сих пор оставался в боевом шлеме.
— Мы что–то пропустили, брат? — спросил он.
— У тебя кровь на лице, — ответил Ауг.
— Не беспокойся, — заверил его Медузон, надевая шлем. — Это не моя кровь.
Лумак рассмеялся и вскинул на плечо отключенный медузийский двуручник.
— Надо бы дать имя твоему клинку, — сказал Нурос.
— У него есть имя, — ответил Лумак. — Меч.
— Нет. Лучшее имя. Боевое.
— А как ты вообще узнал, что я поднял его?
Нурос стоял в нескольких шагах впереди двух капитанов Железных Рук. Его улыбка стала шире, превращаясь в оскал змия.
— Я услышал, как он скрипнул по твоей броне. Металл прокован трижды три раза. Это сплав, ручная работа, изделие настоящего оружейника. Отлично закален. Все это вместе плюс надпись, высеченная на клинке, дает особый звук при касании.
— Ты пускаешь пыль в глаза, Нурос? — спросил Медузон.
Воин Саламандр показал большой и указательный пальцы, разведенные на сантиметр:
— Совсем чуть–чуть. Как насчет «Верного»?
Аверний помедлил, обдумывая его предложение.
— Чересчур прямолинейно, ты не находишь?
— Совсем напротив.
В ухе Медузона послышался треск вокса, и, воздев руку, он прекратил все разговоры.
— Понятно, — произнес он через несколько секунд и закрыл канал связи.
— Френикс? — насторожившись, спросил Мехоза.
Медузон кивнул:
— Дело сделано. — Он снова активировал вокс–связь, но на этот раз не с Френиксом. — Железнокованный Бирег, — сказал он, — предатели мертвы. Припасы сохранены. Сровняй с землей все остальное.
На юге, примерно в километре от их позиции, раздались скрежет гусениц и натужный рев работающих двигателей. Через несколько минут рев сменился пульсацией пневматики. Еще через три секунды напряженного затишья воздух взорвал вой яростного залпа орудий.