Любовь, как и всякое чувство, чем чаще прилагается и проявляется, тем более разгорается, как и в мире физическом, например, сила магнита сохраняется увеличивается от его непрерывного действия. О святителе Тихоне писал его келейник: «…что в который день приходящих бедных более бывало у него, и когда раздаст вечер он веселее и радостнее был; а в который день мало или никого не было, в тот день он прискорбен был» (Зап. Чеботарева, стр.14). Уча других, старец и сам в то же время учится; черпая воду для других из благодатного кладезя, он притягивает ее обильно и в свой колодезь; возжигая чужие светильники своим факелом, он не умаляет свой свет, а, напротив, более разжигает его, получая от Господа иногда дар прозорливости и чудотворений. Спасая других, наставник получает то, ради чего и живет: сам спасается и послушающие его (1 Тим. 4, 16). «Видел я, — рассказывал незадолго пред кончиной свое сновидение свт. Тихон, — среди монастыря необычайно высокую лествицу, которой верх скрывался в облаках; ее окружало множество народа. Вдруг подводят меня к этой лествице и велят восходить по ней; и я, сколько не отговаривался от сего слабостью сил моих, должен был повиноваться требованию. За мною последовал и народ, и подсаживал меня все выше и выше, так что я и не чувствовал никакой усталости. Наконец, когда я подходил к самым облакам, проснулся…» Следующий за святителем народ и помогающий восходить ему по лествице в царство небесное и есть именно, как и подтвердил сам святитель, избранные Божии, слушающие наставления святителя и им последующие» (Краткое описание жития свт. Тихона, стр.66).
Какого совершенства достигали, каким светом обладали старцы, как изменялись люди, обращающиеся к ним и даже только раз взглянувшие на них, об этом можно судить по следующим примерам. Так, о Макарии Египетском современники говорят: «Это Бог земной, потому что как Бог покрывает мир своим покрывалом и отпускает людям грехи, так Макарий своею любовию покрывает грехи и падения своих братий» (Достопамятные сказания, стр.179; Ц. Ист. Сократа, кн. 4, гл.23). Как медный змей в пустыне, — говорит авва Пимен о Нистере Великом, — исцелял всякого, кто посмотрит на него, таков был и сей старец: он имел всякую добродетель и молча врачевал всех» (Древний Патерик, поуч. 18).
«Если бы я, — говорил авва Агафон, — нашел прокаженного и мог отдать ему свое тело, а его взять себе, охотно бы сделал это; ибо такова совершенная любовь» (Там же, стр.40).
Об Антонии Великом пишет св. Афанасий Великий: «Бог дал св. Антонию слово сильное, проходящее до глубин сердечных. Он умел с такою силою говорить на пользу каждому, что многие из людей знатных, военных, гражданских, богатых и бедных, оставив все, пожелали идти его путем. Да и кто, приходя к нему печальным, не возвращался веселым? Кто, приходя гневным, не переменил гнева на кротость? Кто не умерял скорби сиротства при виде его? Какой монах, утомленный подвигами, не получал бодрости от его наставлений? Какой юноша, увидев св. Антония и послушав его, не отрекался от утех и не начинал любить целомудрие? Сколько дев, имеющих уже женихов, издали только повидав его, перешли в чин невест Христовых? Когда скончался Антоний, как будто все осиротели, лишились отца (Добротолюбие, т. 1, стр.15; Ист. монашества П. Казанского, стр.82).
Приведем подобные примеры и из жизни Русского старчества. О Паисии Величковском пишут: «Когда какой–либо брат, скорбя, войдет в келлию старца, то последний, уже уразумев, что с ним, предваряя его, начинал беседу непрерывную и сладчайшими и утешительными своими словами отводил ум его от скорби; смущение и скорбь подобно дыму исчезали, и брат, благодаря Бога, с радостию, взяв благословение, удалялся. Разумнейшему старец приводил глагол высокий, с простейшим говорил просто. Сладкоречие его невыразимо: всякий день мы готовы были неотступно пред ним стоять, чтобы насладиться светлого его лицезрения и сладких словес. И всегда у него до девятого часа двери не затворялись, одни за телесными нуждами приходили, другие — за душевными; и с одним он плакал, утешая его, с другим — радовался, как будто не имев никогда никакой скорби. Как дитя незлобиво был душевным устроением старец, и воистину безстрастен и свят муж. Не скорбя о вещественном, он скорбел лишь о нарушителе заповеди Божией» (Житие, стр.54–55).