В житии другого известного российского подвижника, любимого народом, — преп. Серафима Саровского († 1 января 1833 г.) пишется: «Всего более усладительна была его беседа… Речь его была столь действенна, что слушатель получал от нее душевную пользу. Беседы его были исполнены духом смирения, согревали сердце, снимали с очей как бы некоторую завесу, озаряли умы собеседников светом духовного собеседования, приводили их в чувство раскаяния и возбуждали решительную перемену к лучшему, невольно покоряли себе волю и сердце других, разливали мир и тишину… Особенным свойством обхождения старца и бесед были любовь и смиренномудрие. Кто бы ни был приходивший к нему: бедняк ли в рубище или богач в светлой одежде, с какими бы кто ни приходил нуждами, в каком бы греховном состоянии не находилась его совесть — он всех лобызал с любовию, всем кланялся до земли и, благословляя, сам целовал руки даже не у посвященных людей. Никого не поражал он жестокими укорениями и строгими выговорами; ни на кого не возлагал тяжкого бремени, сам неся крест Христов со всеми скорбями. Говорил он иным и обличения, но кротко, растворяя слово свое смирением и любовию. Старался возбудить голос совести советами, указывал пути спасения и часто так, что слушатель его на первый раз и не понимал, что дело идет о душе его. После же, сила слова, осоленного благодатию, непременно производила свое действие… для всех довольно было живой воды, текущей из уст прежнего молчальника, смиренного и убогого старца. Народу, особенно в последние десять лет его жизни, к нему стекалось ежедневно целые тысячи. Ежедневно, при многочисленном собрании пришельцев в Саров, у него в келлии бывало около 2000 человек и более. Он не тяготился и со всяким находил время беседовать на пользу души, открывая часто самые сокровенные помыслы. Все ощущали его благоприветливую истинно–родственную любовь и ее силу, и потоки слез иногда вырывались у таких людей, которые имели твердое и окаменелое сердце…
Имя Серафима обносилось всюду, как имя одного из великих древних подвижников. В лице его для нашего скудного добродетелями и маловерного века как будто воскрес древний подвижник пустынь Фиваидских или пещер Киевских. И знатные, и простые, и богатые, и нищие — все стекались к порогу его келлии, падали ниц пред согбенным старцем, одетым в бедный балахон, открывали тайны своей совести, поверяли свои скорби и нужды и принимали с искреннею любовию и благодарностью каждое его слово, согретое благодатию. И долго, долго будут разноситься по всему пространству обширной России слова старца, сказанные в тесной келлии…
Он был именем и духом Серафим;
А вот картины из жизни оптинского старчества. «Келлия старца, — пишут об оптинском старце Леониде, — от раннего утра до поздней ночи наполненная приходившими к нему за духовной помощью, представляла картину, достойную кисти художника. Старец в белой одежде, в короткой мантии, был виден из–за круга учеников своих, которые стояли перед ним на коленях и лица их были одушевлены разными выражениями чувств. Иной приносил покаяние в таком грехе, о котором и не помыслил бы не проходивший послушания; другой со слезами и страхом признавался в неумышленном оскорблении брата. На одном лице горел стыд, что не может одолеть помыслов, от которых желал бы идти на конец света; на другом выражалась хладнокровная улыбка неверия ко всему видимому: он пришел, наряду с другими, явиться только к старцу и уйти неисцеленным; но и он, страшась проницательного его взгляда и обличительного слова, потуплял очи и смягчал голос, как бы желая смягчить своего судию ложным смирением. Здесь видно было истинное послушание, готовое лобызать ноги старца; там немощный, отринутый всем миром, болезненный юноша не отходил от колен о. Леонида, как от доилицы ее питомец. Между прочими видна была седая голова воина, служившего некогда в отечественной брани, и теперь ополчившегося, под начальством такого искусного вождя, против врагов невидимых. Здесь белелись и власы старца, который, признавая свое неискусство в монашестве, начинал азбуку духовную, когда мир признавал его наставником» (Иеромонах Макарий Иванов). Таким–то разнообразным обществом был окружен старец и вождь духовный. В этой чудной келлии можно было видеть зрелища столь же поучительные, как и все события, напоминавшие лучшее время христианства. «Собрание смиренных, яко собрание Серафимов», — сказал св. Исаак Сирин…