Ради духовных советов начали приходить к дверям его келлии из городов и селений разного рода люди: дворяне, купцы, мещане и простой народ обоего пола. Все были принимаемы старцем с сердобольным отеческим расположением и любовию, и никто из приходящих не выходил из келлии, не быв утешен им духовно. Раскрывшие пред ним свои душевные недуги и раны отходили утешенными и исцеленными; а одержимые телесными болезнями, и даже бесноватые, получали облегчение чтением над ними молитвы (из требника) и помазанием елея от неугасимой лампады, горевшей пред келейной Владимирскою иконою Божией Матери10.
Отовсюду начали стекаться братия, как в улей, напоевать сердца свои потоками сладости Божественной истекавшими из медоточных уст старца…
Старец уподоблялся великому древу, покрытому многими плодами, к которому все простирали и взоры, и руки, так что трудно было пробраться сквозь толпу, чтобы увидеть его. В таком случае он говаривал: «Сам Бог поможет пройти ко мне тем, которым это полезно».
«Случилось мне однажды, писал иеромонах А., проезжать из Козельска в Смоленскую губернию. На дороге, в уединенных деревушках поселяне, узнав, что я еду из Козельска, наперерыв спешили узнать что–нибудь об о. Леониде. На вопрос, почему вы его знаете, они отвечали: «Помилуй, кормилец, как нам не знать о. Леонида? Да он для нас, бедных, неразумных, пуще отца родного. Мы без него были, почитай, сироты круглые». Вот памятник, который вековечнее многих мраморов и гранитов!» (Жизнеописание старца Леонида. Зедергольм. Одесса, 1890 г., стр.27–29, 51–52).
Картины, подобные описанной, были в Оптиной пустыни и при последующих старцах: Макарии, многотомные письма которого дышат любовию и утешением к его духовным чадам, и при старце Амвросии, недавно, сравнительно, умершем (в 1891 г.). «Растворенное солью неземной мудрости, — слово отеческое, слово глубокое и вместе простое слово, носящее печать помазания Св. Духа, вносящее мир и успокоение во всякую душу, жаждущую и алчущую правды и истины», — это слово старца Макария удовлетворило и такой пытливый философский ум, каков был И. В. Киреевский (См. соч. И. В. Киреевского Историческое описание Козельской Оптиной пустыни, стр.184).
«Ни звание человека, — говорится в жизнеописании старца Амвросия, — ни состояние не имели никакого значения в его глазах; ему нужна была только душа человека, которая настолько была дорога для него, что он, забывая себя, всеми силами старался спасти ее и поставить на истинный путь». С утра до вечера удрученный недугом старец принимал посетителей, подавая каждому потребности; слова его всегда принимались с верой и были законом, благословение его или особенное внимание считалось особенным счастьем…
Тысячи вопросов сыпались ему из толпы, он все внимательно выслушивал и давал мудрые ответы. «Батюшка, — спросит кто–нибудь, — как благословите жить?» А батюшка скажет (он любил говорить просто и прибаутками): «Жить не тужить, никого не осуждать, никому не досаждать, а всем — мое почтение»; или еще иначе: «Жить — добро творить, уклоняться от всякого зла, чтобы и наша когда–нибудь повезла…» Иногда батюшка садился, и тогда все присутствующие становились вокруг него на колени, с глубоким вниманием слушая его рассказы или какую–нибудь историю с полезным нравоучением или обличением чьих–нибудь недостатков; чаще всего предлагал советы о терпении, снисхождении к немощам ближнего и о понуждении себя к добру, говоря, что «Царствие Божие нудится» и т. д.11…
10
— Этою иконою великий старец Паисий напутствовал при выходе из Молдавии в Россию схимонаха о. Феодора; а сей последний, отходя ко Господу, благословил ею о. Леонида как общника его скорбей и наследника духовных дарований; икона эта находится теперь в Тихоновой пустыни.