«Если возле сада, — говорит преп. Макарий Великий, — с плодоносными и благоухающими деревьями, обнесенного малою стеною, протекает быстрая река, и если вода слегка ударяет в стену, то будет вредить ее основанию, найдет себе проход, понемногу размоет основание и, вошедши в сад, поломает и искоренит все деревья и растения, уничтожит все труды и сделает сад безплодным. Так бывает и с сердцем человеческим: потоки греха постепенно врываются и ниспровергают все красоты души, в ничто обращают добрые помыслы и приводят душу в запустение» (Твор., стр.256–257). «Орел, если и весь будет вне сети, но запутается в ней одним когтем, то через эту малость низлагается вся сила его; ибо не в сети ли весь он, когда удерживается в ней одним когтем? Не может ли ловец схватить его, лишь только захочет? Так и душа, если только одну страсть обратит себе в навык, то враг, когда ни вздумает, низлагает его» (Авва Дорофей, поуч. 11).
Навык в страсти какой–либо тем и опасен, что зародыши нравственного зла быстро размножаются; малейшая потачка страстям ставит человека на опасный путь сделок со своею совестию и по этой наклонной плоскости, даже незаметно для него, приводит его к гибели.
Подобие этому можно найти в изображении писателями гибельных трясин. Это страшные погибельные места для человека! С первого раза и не видишь опасности: они представляют из себя ровную, гладкую, покрытую сочною свежею зеленью и цветами поляну. Веселая луговина так и манит путника к себе: сладко на ней отдохнуть усталому, притомленному, понежиться на душистой, ослепительно сверкающей земле. Но бежать ему нужно страшного места, бежать скорее, без оглядки, если не хочется верной погибели. Чуть только путник ступит на эту заколдованную поляну, чуть только, по незнанию или из удальства, шагнул вперед пять–десять шагов, ноги его начнет затягивать в жидкую трясину и, если он поспешно и осторожно не выберется тотчас назад, он погиб. Ничто не поможет… напрасно он будет выбиваться из сил и искать точку опоры, напрасно будет кричать и звать на помощь: подвижная масса уходит под ногами, затягивает сильнее и сильнее его… жертве нет спасения!…
Но является вопрос: возможно ли выполнить послушание старцу, посильный ли этот многотрудный подвиг? Правда, что послушание наставнику много труда, труда до крови требует. Много путей ведет в Царство Небесное, но самый трудный действительно путь — это добровольное несение креста на свою Голгофу и распятие себя самого на нем. Много добродетелей христианских, не легка из них самоотверженное и смиренное послушание. Великая вера требуется от последователя Самого Христа, но неменьшая вера требуется от послушника во имя Его, без сомнения верить простому же смертному старцу, как Христу, и безпрекословно и без рассуждения во всем повиноваться ему, постоянно открывать ему свои помыслы и т. п.
Труд, и труд большой, здесь требуется от послушника. Без многопопечительности и многотрудничества с его стороны нельзя, конечно, и обойтись: ведь старец спасает его, но его же собственными силами, — старец из глины, добровольно вручаемой ему, послушника делает новый сосуд Божий, но качество сосуда зависит от состава глины, ее мягкости и самоочистки.
«Даждь кровь, и приими дух», т. е. потрудись до пролития крови, и получишь духовное дарование; «томи томящего», изведи из темницы душу (плоть и кровь царствия Божия не наследят; 1 Кор. 15, 8).
«Спотрудись, сподвигнись, вспотей над тем, что я сказал», — говорил старец Варсануфий Великий ученику (отв. 61, 24); «ищи соли и соосолю тебя» (70); «я приступаю за тебя ко Господу, но если и ты также не проступишь, то срам велик», и много может молитва праведного лишь споспешествуема (Иак. 5, 16), а молитве праведного послушник поспешествует послушанием и покаянием (отв. 622). Да в том и заключается главное условие духовного союза между учеником и старцем, чтобы первый исполнял все повелеваемое: «если соблюдешь заповедь мою, лучше же сказать, Божию, свидетельствую, что я дам ответ за тебя в день суда Божия (отв. 58); если же нарушишь что из сего, я не повинен, ты узришь и отвечать будешь в день он страшный» (отв. 57).
«Смотри! Ежели не будешь, в законном и к назиданию души твоей, слушать многогрешного мнимого старца твоего Льва (Леонид Оптинский в схиме), то отступление твое накажет тя» (Жизнеописание, стр.73).
Итак, послушание — труд до крови.
Но скажите, что человеку дается даром, без труда? Чем ценнее вещь, тем труднее ее приобретение и чем труднее ее приобретение, тем она ценнее. Приобретение богатства вещественного, приобретение знаний, земледелие и т. п. — разве не требуют громадной затраты труда и энергии, сухоты — заботы и безсонных ночей? Не есть ли и это своего рода мученичество? А земная слава чего стоит человеку?