Кажется, я нашел что-то!
Что-то маленькое темное выступило на виске и, оставляя липкий след, ринулось вниз по щеке!
Гаусс-пистолет предательски дрогнул. Девушка дернулась, и я чуть было не нажал на спусковой крючок.
Ее последняя мысль: «Мама, неужели это все?!!» — каленым железом прожгла мне душу.
Я сглотнул вставший в груди комок.
Ложная тревога. Это просто капля пота.
Эмоции внутри меня били через край, но я не подавал виду.
И последнее.
Я протянул руку и прикоснулся к ее левой груди. Чуть сжал.
Меня как будто ударило молнией. Не медля больше ни секунды, я схватил Ави за руку и рванулся в кабину «Миража». Толкнул ее в кресло второго пилота, сам сел в первого.
— Под сиденьем в контейнере униформа пилота! Скорей одевайся! — крикнул я, задраивая кабину и запуская двигатели истребителя.
Десять секунд до старта. Створки пусковой шахты уже разошлись достаточно широко, и первый зерг шлёпнулся на платформу.
Девять.
Я пристегнулся.
Восемь.
Ави начихав на комбинезон, натягивала высотно-компенсирующий костюм прямо на голое тело.
Семь.
Застегивающая молния скрыла от моего взгляда восхитительные на вид молочно-матового цвета полушария.
Шесть.
Армейский ежик и большие, серого цвета глаза, исчезли под полусферой пилотного шлема.
Пять.
Кислородная маска спрятала пухловатые губы и чуть вздернутый носик.
Четыре.
Ремни безопасности перехлестнули женское тело, закрепив его в кресле.
Три.
Я пристегнул шлем-маску призрака к поясу, водрузил на голову шлем пилота и надел кислородную маску.
Два.
Зерги дождем сыпались сверху и напирали снизу. Направляющие заходили ходуном, еле удерживая истребитель на месте.
Один.
Взревевшая реактивная струя в мгновение ока сожгла непрошенных гостей. Ощущение возрастающей перегрузки…
Поехали!
Истребитель вырвался на свободу, и раскаленной иглой прошил хмурое небо Тарсониса. Громыхнув напоследок, машина перешла на сверхзвук. Разрушенный, кишащий зергами город быстро становился все меньше и меньше, пока совсем не исчез за облачным слоем. Включив режим автопилота и маскировки, я чуть-чуть расслабился.
Не знаю почему, но мне захотелось извиниться перед Ави. Неужели я настолько морально размяк и растерял навыки?
Может быть. Все-таки, даже у непробиваемого одиночки, имеющего в друзьях лишь собственный карабин, может появиться эмоциональная брешь. Проснуться тяга к другим людям. Мир жесток.
— Эвелин, — произнес я по внутренней связи. — Извини за столь жесткий прием. Я должен был убедиться, что на тебе нет паразита и ты не мимикрид.
Она засопела в микрофон, но ничего не ответила.
— Призрака очень трудно выследить и убить. Если зергам это удалось, значит в момент столкновения твоего ДесКаВа с маткой зергов, она выбросила на вас паразитов-прилипал. А этой ночью я уже один раз убил тебя. Мимикрида — это какой-то новый штамм зергов, я не встречал таких ранее — удалось вычислить только путем прикосновения к телу.
Давненько я не говорил таких длинных предложений вслух. Разговоры с Кадетом не в счет. Я скосил глаза. Мой верный карабин был надежно закреплен в оружейной стойке.
— Ладно, проехали, — наконец отозвалась моя попутчица. — Спасибо, что спас мне жизнь. Тебя как зовут-то хоть?
Напряжение схлынуло, и я почувствовал прямо таки смертельную усталость. Руки и ноги налились свинцом, веки потяжелели. Отголоски тупой боли снова пробились в сознание.
Надо отдохнуть. Вкалывать стимуляторы мне не хотелось.
Мираж слегка тряхнуло. Двигатели чуть взвыли, потом снова выровнялись.
— Ник…
Пауза. Неужели я сказал свое имя?
— Ави, теперь твоя очередь отрабатывать. Пилот из меня никакой, так что доверяю все тебе, — погружаясь в полузабытье, промямлил я. — Держи курс к любым скоплениям терранского флота. А там уж разберемся, кто кому чего должен…
Рука руку моет, и обе белы живут. Закон жизни.
Я так и не понял, вслух я это сказал, или лишь подумал.
Хотя без разницы, ибо ответа компаньонки я все равно уже не расслышал.
Хроника III
Чар: Кодекс совершенства
Мимолетные всплески фонарика нарушали покой закрытых глаз и обреченности. По выщербленному металлу ползали и шептались тени, а голос сжимался в щелку испуганной мышью.
Их было четверо в камере-отсеке, крохотном, темно-зеленом и запаянном.
Четверо врагов.
Четверо товарищей по несчастью.
Пленники Керриган и Сверхразума.
Майк Нерроу сжимал виски, взъерошивая медово-коричневые жесткие волосы. Он давно отшвырнул шлем скафандра и поврежденную гаусс-винтовку как бесполезные игрушки. Когда-то они создавали иллюзию силы… всесильности человеческого разума, но теперь…
— Ник! Ник, что ты молчишь! — окликнул Майк сокамерника.
Страх заполнил рот соленой слюной. Неизвестно, кого больше боялся десантник — Зергов-тюремщиков, двух протоссов — таких же пленников, как и он, или недочеловека-телепата.
Ник впервые за полчаса изменил криво скрюченную позу, разлепил искусанные губы:
— Что тебе?
— Жив… а я думал, уроды тебя прикончили!..
Ник издал смешок: термин "уроды" в равной степени относился к сокамерникам и страже снаружи. Очевидно, иных эпитетов в словаре десантника не наблюдалось.
— Нет, Майк, — Ник с трудом подбирал слова: помехи-телепатемы протоссов, малопонятные из-за высокой скорости, сбивали его с мыслей…
(какие к дьяволу мысли, когда ты весь как на ладони… хорошо пехоте, он этого не чувствует)
— Я в порядке, Нерроу. К твоему сожалению. — Последнее вырвалось из-под барьеров. Наверно бессонные ночи и резь в глазах и под черепом ослабили контроль.
— К… к сожалению? — тупо повторил Майк. Обвинение тяжело, точно камень. Лавина.
Он сорвался с места.
— Ты еще издеваешься? — зашипел он, подползая к Призраку, не в силах заставить себя посмотреть в противоположный конец отсека, где замерли — тоже в разных углах — две чужеродные твари.
(и их высокомерие подобно гамма-излучению…)
(ссора просто дозрела. Как яблоко на ветке. Пришла пора и созрела. Мы здесь все на пределе…)
— Ну разумеется, к сожалению, — цедил Ник. — Ты ведь всегда меня ненавидел. Не меня лично, всех Призраков… дать бы волю таким как ты — геноцид обеспечен. Тогда какого ты сейчас волнуешься за меня… в твоей классификации я тоже отношусь к "уродам", верно?..
«…умирать рядом с Павшим…"»
Ник обернулся. Новая кличка для Призраков?!
Нет, это не Майка сигнал.
«Плохая смерть — умирать рядом с Павшим…»
Танилар повторил это не нарочно. Скорее не вышло скрыть природной брезгливости по отношению к Темному.
Темный тамплиер не подавал признаков жизни. Он был тяжело ранен во время захвата их отряда. Из зияющих ран, наспех стянутых обрывками ритуального плаща, медленно стекала почти черная кровь. Танилар безучастно отметил, что жить Темному осталось не более суток. Максимум полтора, если мощь его духа равна среднему Зилоту.
«Тогда уходи отсюда, кхалай», — с трудом сложил ехидный мыслеобраз Лла-Ксан, Охотник с Шакураса.
Голубые глаза Танилара потемнели — словно море перед штормом. Павший упрям, коль еще насмехается.
«Впрочем, похоже не так много дорог осталось в "Пути Восхождения", — Лла-Ксан приподнялся. Кровь хлынула быстрее, липкая и холодная. Зато боль почти исчезла, и это было хорошо: знак Свободы. — "Зерги отобрали у тебя твои кайдариновые побрякушки и даже твой блестящий доспех… почему же твоя воля не остановила их?»
Танилар сплющил пространство вокруг себя:
«Только твое жалкое состояние, Павший», — медленно выговорил он. — «Удерживает меня. Иначе я бы показал, чего стоит воин Айура… даже без доспехов! Выбирай выражения, если в тебе есть хоть какие-то понятия о Чести, трусливый невидимка!»