О молитве
Старец Ефрем, прежде всего, учил послушанию и делал акцент именно на нем. На вопрос, как стяжать молитву и как обрести благодать, он отвечал: "Когда чист сосуд души, тогда благодать Божия сама по себе наполнит его. От послушания рождается молитва и от молитвы богословие".
— Батюшка, как читать Иисусову молитву? Целиком: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного"?
— Нет, нет, это утомительно. Достаточно пяти слов: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя"[42]. Если будешь возрастать в молитве, то само собой, по причине трепета твоей души, отпадут и другие слова, и будешь говорить: "Иисусе мой, помилуй мя" или "Сладчайший Иисусе, помилуй мя". Исполнившись любви, можешь достичь того, что будешь только взывать: "Иисусе, Иисусе… " Если удостоишься подняться выше, тогда останешься безмолвным, как бы в экстазе от кипения благодати, которую будешь чувствовать.
— Батюшка, с каким настроением нужно молиться: славословия, радости, умиления, благодарения, печали, покаяния — как лучше?
— С тем настроением, какое имеет душа в данный момент. Радостно тебе — молись с радостью, чувствуешь покаяние — молись с покаянием.
— А если у души нет никакого настроения, и ум не сосредотачивается на молитве?
— Ум всегда старается убежать. Наша задача — вернуть его назад. Начинаем молитву шепотом или вслух, пока не соберется ум и начнет внимать молитве. Затем уже молимся умно, без шептания. К тому же, опыт научает каждого.
А что касается настроения, то если мы его не имеем, то добиваемся. Воссоздаем в уме нашем некую духовную икону, которая может умилить нашу душу: ну, например, Распятие Господа нашего, которая заставляет нас задуматься, сколько Сам Богочеловек пострадал плотью за нас, ничтожных. Я много раз представлял себе следующее: как будто произошло Второе Пришествие, и Христос со Своими святыми уже уходит, отдаляется от меня, и я остаюсь в опасности быть навечно отделенным от Христа и Его Царства. Тогда, дитя мое, что говорить о настроении для молитвы? Вопиешь тогда в духе: "Иисусе Христе, спаси мя!" — и слезы льются рекой.
— Так значит, молясь Иисусовой, одновременно держим в уме и такую картину?
— Нет, нет! Только в самом начале пользуемся этим способом, чтобы разогреть настрой души. Когда же творишь Иисусову, произноси ее медленно и с пониманием, ничего мысленно не представляй, ни слов, ни лиц, ни образов[43].
— И как распознаем, батюшка, что продвигаемся в молитве?
— Первое, что приносит молитва — это радость. Думаешь, что ты царевич. Затем исполняешься слезами. Хочешь обнять весь мир, живой и неживой. Все люди тебе кажутся Ангелами. А в общем, апостол Павел говорит, каковы плоды Духа: любовь, радость, мир, долготерпение, милосердие, благость, вера, кротость, воздержание (Гал. 5, 22).
— Можно ли молиться своими словами, батюшка?
— Я часто так делаю. Молитва своими словами, так же как и духовные образы и представления, о которых только что сказал, а также немного тихого пения тропарей церковных (или же своими словами) — все это помогает душе прийти в должное состояние. Потом все это уже не требуется, и тогда уже только ревностно взываешь: "Господи Иисусе Христе, помилуй мя!" Иногда же, в надлежащем состоянии души, в самых ее глубинах рождаются различные духовные понятия, и душа жаждет молиться так, как она сама того желает. Так пусть насытится!
— Это и есть умная молитва, батюшка? Нужно ли использовать вдох и выдох, когда мы молимся?
— Нет, это лишь начало умной молитвы. Умная молитва — это действие благодати. Ах, если бы Бог дал ее всем подвизающимся в молитве! Когда душа уготована, тогда Бог подвигает ее к высотам умной молитвы. А до тех пор мы обязаны подвизаться в Иисусовой, имея надежным основанием послушание. Вдох и выдох сочетать с молитвой не обязательно. Это все вторично. Но в большей степени не должно молитву соединять с ударами сердца. С сердечным местом — да, а с ударами — нет.
— Без послушания совсем невозможно иметь молитву?
— Я вот что скажу. Был один старец и имел двух послушников. Один был примерен в послушании, но в молитве был сух, а другой был непослушен, но в молитве исполнен слезами. Недоумевал старец и пошел посоветоваться со своим духовником. Тот был мудр и посоветовал ему подождать немного и потом посмотреть, как у них пойдут дела. Действительно, спустя малое время, прилежный послушник начал чувствовать благодать молитвы, исполнился слез и радости. Другой же то, что имел, потихоньку растерял, и остался опустошенным.
42
Краткая, состоящая из пяти слов Иисусова молитва употребляется очень широко как на Афоне, так и на всем православном Востоке. Например, именно в этой форме мы ее находим у преподобного Григория Синаита (Преподобный Григорий Синаит. Творения. О безмолвии и двух образах молитвы. М., 1999. С. 95).
43
В православной аскетической практике делания молитвы святые отцы запрещают работать воображению и представлять какие-либо мысленные картины (с осторожным исключением для начинающих). Старец Ефрем Катунакский, в своем учении о молитве, абсолютно согласуется с этой традицией. Здесь и далее, в своих беседах и письмах, Старец преимущественно будет говорить о некоей стадии "разогрева" на молитву, ибо тут еще действуют законы человеческой природы, и эти состояния выражаемы в словесной форме, но само пребывание в молитве для Старца было уже областью "неизреченных глаголов", а значит, и непередаваемо словом. Его совет использовать для приведения души к молитвенному настроению различные образы (например: смерти, адских мучений, Страстей Господних и т. д.) направлен на то, чтобы разбудить спящий ум к исполнению своего предназначения быть в памятовании о Боге и побудить ленивую и сонную душу к бодрствованию. Старец часто сравнивал этот метод с некой закуской перед обедом, которая дается для того, чтобы вызвать аппетит у не желающих кушать. Этим способом он советовал подвигать душу к самоукорению, воспоминанию многой нашей вины перед Создателем, чтобы размягчить сердце и со смирением уготовить его к молитве и восприятию Божественной благодати. Но все образы, воображения и мысленные представления, используемые для "разогрева", должны быть непременно оставлены, как только в душе начнет двигаться молитва. Старец Ефрем подчеркивал, что во время молитвы, когда ум, привлекаемый благодатью, ощущает устойчивое стремление к Богу, не должно иметь фантазий, воображаемых картин, мысленных образов, но ум должен быть бесцветен и безобразен (не иметь образов).