— Что теперь ты обо мне думаешь?
— Батюшка, думаю, что ты человек.
— Скоро увидишь меня как диавола. На следующий день:
— А теперь что ты обо мне думаешь?
— Что ты диавол.
Вот так. Потому что потихоньку, потихоньку, потихоньку диавол (я это прошел, отцы, из опыта говорю) старается оторвать тебя от старца.
Два раза я ходил в дом одного старца, чтобы служить соборование. Там был один молодой человек, который меня искушал. И оба эти раза я просил старца моего, отца Никифора, молиться по четкам. В первый раз, едва дошел до того дома, совсем забыл помысл, пособоровал, и когда уходил, тогда только вспомнил его. Во второй раз помысл меня тиранил, даже когда начинал соборование. После помазания молодого человека помысл совершенно оставил меня. И вернулся только потом, после завершения соборования.
Видишь, какую силу имеет молитва, которую творит старец, каким бы он ни был.
Не должно попустительствовать, когда кто-либо обвиняет твоего старца: это неправильно, и этого не должно быть. Противодействуй, когда слышишь, что говорят что-то плохое про твоего старца.
Как-то мне было очень тяжело, не выдерживал больше, просил помощи. Тогда говорит мне старец Иосиф во сне: "В сердце моем ты у меня, дитя мое!" И знаешь, как я утешился на том кресте, который был дан мне на тот час! Сильно утешился, когда увидел старца, пусть даже и во сне.
Послушник
Послушник — как царь. Его никто не может осудить[67].
Знаете, как я себя чувствовал тогда, когда был послушником? Я летал, как орел в небе!
Послушник не имеет званий, потому и не имеет мытарств, так как его книга жизни чиста. А потому и не могут схватить тебя демоны — разумеется, когда живешь в послушании.
Поэтому и говорил наш старец: "Если не будешь хорошим послушником, то лучше тебе вообще не становиться монахом!" Жестко сказано, но правдиво.
Святой Досифей[68] сколько лет пробыл в послушниках? Три или четыре года? Но каков послушник был! И стал святым. Когда он просил Варсонофия Великого: "Батюшка, отпусти меня, не могу" (умирал от чахотки), тот говорит ему: "Ступай чадо с миром, предстань пред Святой Троицей и молись о нас".
Это услышали другие старцы и говорят: "А-а, ладно, что он сделал особенного? На службу и то только наполовину являлся".
А потом пришел один старец в этот монастырь святого Серида и попросил Господа показать ему святых, которые достигли святости в этом монастыре. И всех их увидел.
— Видел, отцы, и одного младшего, — говорит.
— Как его зовут?
— Не знаю, я не спросил.
— А какие его приметы?
— Те-то и те-то.
— А-а-а, это Досифей! Поняли теперь?
Но какое послушание было у этого брата!
Послушник не боится Бога не потому, что он небогобоязненный, а потому, что "совершенная любовь изгоняет страх" (1 Ин. 4, 18).
Как-то отец М. пришел в наш дом и сложил стеночку из тонкого кирпича. Потом, когда задул очень сильный ветер, он снова пришел к нам и как бы в шутку говорит: "Как же эта стенка не упала?" Я отвечаю: "А вот как. Когда ты ушел, я перекрестил ее и сказал: да укрепится она молитвами твоего старца. И вот, стоит. А сам по себе ты ничего не стоишь".
Но дело не в этом, а замечательно то, что, когда он услышал имя своего старца, — засияло лицо его, засветилось. Потому я и говорю, что именно такие люди — настоящие послушники.
Тот, кто оказывает послушание, — получит приз: послушник вознаграждается, увенчивается. Прежде всего, конечно, тот, кто руководит, но в большей степени — послушник, ибо он — подражатель Христу.
Самоконтроль. Ревность
Не оставляй себя без надзора ни на час. Ежечасно наблюдай, испытывай, контролируй самого себя, все ли у тебя в порядке в это время.
Если ты, монах, понуждаешь себя и подвизаешься, то установишь контроль над самим собою, чтобы знать, как ты провел день.
К примеру, больного не только врач наблюдает, но и сам больной следит за своим состоянием: на пользу ли пошли ему те лекарства, которые дал ему врач. Так что не только старец следит за каждым, но и сам ты должен следить за собою.
Я часто спрашивал старца Иосифа, как он достиг такого состояния.
— Вот что я тебе скажу, — отвечал он. — Углублялся очень сильно в познании самого себя. Что ты есть? Ничто. Ты хуже даже какого-то червяка. Ничто. Пришла благодать, подняла тебя — и ты стал Ангелом. Ушла благодать — и ты все тот же, прежний.