— Ты шутишь? — спросил патриарх. — Не может этого быть.
Однако его слова оказались пророческими. Позднее, когда старец жил уже на Эгине, его посетил в гражданской одежде один епископ Константинопольской патриархии. Он настойчиво расспрашивал старца, откуда тот узнал о том, что турки отменят рясы, добавив, что в патриархии сложилось впечатление о «полной осведомленности» старца. Они не поняли, что это знание было не земного происхождения. Оно было предвестником того дара, которым изобильно наделил его Господь за жертвенную и полную Божественной любви жизнь.
Однажды в приходе святого Георгия, где служил отец Василий, его посетила монахиня Евпраксия со своим братом монахом Анастасием, с которыми он познакомился еще в Иерусалиме, в монастыре Иоанна Предтечи. Возвращаясь из Иерусалима на свою родину, на Черное море, они узнали, что о. Василий в Константинополе, и поехали к нему. Они поведали ему, что хотели бы поехать в Грецию, чтобы там поселиться в каком-нибудь монастыре, поскольку боялись, что в Турции уже сложно будет оставаться.
Отец Василий помог отцу Анастасию получить разрешение на выезд у турецких властей и затем уехать в Грецию. Отец Анастасий сразу же отправился на Святую Гору, где и прожил до глубокой старости. Монахиню Евпраксию отец Василий, поскольку не знал женских монастырей в Греции, поручил своей тете, вдове Деспине, которая, будучи духовным человеком и делателем «умиленной» молитвы, хотела построить монастырь. Шесть лет прожила с ней монахиня Евпраксия до тех пор, пока не была вынуждена уехать из Константинополя.
В Греции
Наступил знаменательный для греков Малой Азии 1922 год. Отец Василий уже десять лет жил в Константинополе. Это было десятилетие, полное испытаний. Малоазиатская катастрофа для греков была совсем неожиданной, да произошла к тому же в самой неблагоприятной атмосфере. В возникшей суматохе о. Василий искал возможности уехать из Константинополя в Грецию. Он думал, что в Греции, на «милой родине», он сможет в тишине и спокойствии подвизаться во свое спасение, и, наконец, там он найдет святых старцев и опытных наставников. Может быть, и его предчувствие, что турки «снимут рясы», повлияло на решение покинуть Константинополь.
Турецкий судья, которого обратил в православие отец Василий, уговаривал его остаться в городе и обещал защищать батюшку, и патриарх чувствовал к нему расположение и хотел удержать его здесь, обещая со своей стороны всякое покровительство. Но о. Василий не изменил своего решения. У него появилась счастливая возможность совершенно удалиться от всех, уйти от мира и жить только для Бога. И в сентябре 1922 года он, взяв паспорт в греческом консульстве, уехал в Грецию.
На протяжении всего пути он непрерывно молился. Он чувствовал, что Господь не оставляет его, и просил направить стопы его на путь ко спасению.
Когда он прибыл в Афины, то встретился там со своим соотечественником Константином Василиадисом, сильно его любившим. Он помог ему, как мог, и познакомил его с иеромонахом Хрисанфом, служившим в храме св. Василия. Отец Хрисанф был духовным человеком, так что о. Василий, находясь рядом с ним, немного отдохнул и просил позаботиться — подыскать для себя какой-нибудь мужской монастырь. Отец Хрисанф ходатайствовал о нем перед архиепископом Хризостомом Афинским и послал его в монастырь Клистон в Аттике.
Отец Василий отправился туда с желанием остаться в этом монастыре. Его уединенная и пустыннолюбивая душа, впитавшая в себя большой опыт молчальников Востока, искала, как жаждущий олень, пустынного места и настоящих подвижников, чтобы предаться их духовному руководству и перенять их подвижнический опыт. Будучи по природе молчаливым и замкнутым, он жаждал полного уединения, чтобы предаться «умиленной» молитве и созерцанию Бога.
Когда он подходил к монастырю, то встретил двух пожилых монахов. Отец Василий смиренно поклонился и приветствовал их обычным монашеским возгласом:
— Благословите, святые отцы.
— Пожалуйста, откуда ты к нам?
— Из Афин. Меня послали к вашему преподобию, чтобы обрести спасение.
— Привез ли ты нам какую-нибудь газету из столицы?
— Зачем она вам, святые отцы? В газетах пишут только о земных событиях. Разве мы для того оставили мир, чтобы опять заниматься мирскими делами?
— Но как провести день, если не прочесть газеты?
Этот диалог опечалил о. Василия: его собственный разум находился в других областях, в духовных. Он не мог представить, что есть люди, которые оставили мир и думают настолько по-мирски, и их ум все еще вращается среди тех вещей и событий, которые они не только оставили, но с клятвой обещали устраняться от них. Он привык смотреть на посвятивших себя Богу людей как на ангелов во плоти и не хотел мириться с существующей действительностью. В ту же ночь он принял решение уйти, чтобы сохранить свою душу от всякой скверны и от мирской мысли и чтобы сохранить ум чистым, преданным только Богу и молитве.