Пальцы Кессельмана выбивали неслышное арпеджио по консоли гарпуна, и 21—й откликался дрожью носового орудия. Гарпун, тянущий за собой серебристый обесточивающий кабель, обогнул «нос» кита и врезался в его правый бок, глубоко впуская свои «корни» из сверхсплава в трансстальную ткань под обезображенной «шкурой». Кит уже начинал исчезать из вида. Старфайндер немедленно отключил движитель 21—го, а мгновение спустя кит нырнул, увлекая за собой космический вельбот.
Истинная природа силы, позволявшей космическим китам путешествовать в прошлое, была неизвестна. Астрофизики прозвали ее «2-омикрон-vіі» и поняли только, что она каким—то образом возникает в подобном открытой топке желудка кита из различных элементов, понемногу, крупица здесь, капля там, разбросанных по всему космосу и присутствующих в мелких астероидах, которые также поедали эти существа. Но сама сила, помимо того факта, что она представляет новую форму энергии, оставалась неведомой. Чем бы она ни была, она не давала космическому киту совершать путешествия в будущее. В этом отношении космос несомненно выдвигал решительные запреты. Когда космический кит выныривал на поверхность, он выныривал в точке времени, которое равнялось времени в точке нырка плюс время, потраченное на сам нырок или серию нырков. Сколько бы времени он ни потратил в прошлом веке или веках, это не считалось. И если кит нырял «по диагонали», то есть и в пространстве, и во времени, оставался справедливым все тот же закон, не учитывающий пространственных расстояний между точками погружения и выныривания. По крайней мере в том, что касалось путешествий в будущее, космические киты и охотники на них были одинаково беспомощны.
Кессельман подался вперед и запустил процесс отключения энергии, направляя поток тета—мю частиц по цепи: кабель, гарпун, корни гарпуна, внутренняя ткань. Затем он удобно откинулся в своем мягком кресле и опустил руку на колено Наиси Но-Ку.
— Время расслабиться и так далее, — сказал он.
Она оттолкнула его руку.
— Я уже расслабилась.
Она смотрела на Старфайндера. Старфайндер смотрел на звезды. Они начинали менять свое положение, смещаться. Некоторые затухали, другие разгорались. Одна из «крепостных стен Камелота» осыпалась, другая покосилась. Флажок на одной из башен исчез; на гордом «древе космоса» поубавилось «ветвей». «Гринлайт» пропал.
Эффект был бы иной — так, во всяком случае, указывала теория, — если бы кит нырял с меньшей относительной скоростью. Медленно продвигался бы в прошлое, вместо того чтобы стремительно бросаться в него. Но обычно загарпуненные киты ныряли быстро и глубоко. Некоторые китобои списывали это на панику; другие утверждали, будто киты всего лишь пытаются таким образом избавиться от гарпуна. На самом деле никто не знал истинной причины, да и не задумывался о ней.
Старфайндер — точно нет.
Он увидел, что руки у него начинают дрожать. И ничуть не удивился. Эта дрожь не имела никакого отношения к физическому страху. Он был бы рад, если все было иначе. Дрожь была одним из симптомов знакомого состояния. Он с ожесточением сунул руки в карманы своей куртки китобоя, чтобы они не выдали его. Он надеялся, что недавняя серия мозговых ударов, которые ему пришлось перенести в клинике компании, возымеет более длительный эффект.
— Это всего лишь твой третий или четвертый выход из «Гринлайта», да? — сказала Наиси Но-Ку.
Он согласно кивнул.
— Сплошь ложное наведение.
(Это не было чем—то необычным: сенсоры наведения не могли реагировать на «сознательные» живые формы, и «Ионам» приходилось тратить половину времени на погоню за астероидами).
— Ты переведен с «Мериториуса», ведь так.
На этот раз он даже не удосужился кивнуть. Она излагала факты, а не задавала вопросы.
— Месяц назад. — Про себя он добавил: «Спасибо клинике». — Кажется, мое личное дело теперь в открытом доступе.
— На борту судна—китобоя не существует никаких секретов... уж ты должен это знать, Старфайндер.
Он знал и довольно хорошо. И все же один секрет на борту «Гринлайта» все—таки существовал. Секрет его перевода. Причину знал лишь корабельный врач. И, разумеется, он сам.
Он снова почувствовал правой щекой взгляд девушки. И с досадой заметил: