Он включает фонарь на шлеме своего защитного костюма и в его холодном чистом свете внимательно обследует стебель.
Найдя узкий шов — след старой сварки, — он начинает внимательно вглядываться в него. Никаких видимых признаков трещины нет. Он проводит по шву указательным пальцем в перчатке. Осязаемых признаков тоже нет.
Чернота стебля не абсолютна: синие вертикальные прожилки свидетельствуют о том, что некоторое количество энергии достигает розы. Однако стебель, как ни крути, мертв. И Старфайндер знает почему...
Звездный угорь...
Стебель розы — проводник ганглия — на самом деле нечто большее, чем просто проводник энергии 2-омикрон-vіі; он регулирует ее поступление в ганглий, повышая или понижая свою проводимость. Когда угорь истощил энергетические запасы кита, то проводнику пришлось поднять свою проводимость до максимума и удерживать ее на этом уровне достаточно долго. Слишком долго. Результат: выгоревшая ткань. Позже, когда кит пополнил свои запасы энергии, проводник начал работать в нормальном режиме, используя остатки здоровой ткани... Пока и она не «переутомилась» до того, что тоже выгорела, уступив свои функции нескольким наружным «капиллярам», которые, разумеется, все еще никак не влияли на выполнение масштабной задачи сохранения жизни ганглию, а в расширенном смысле и киту. Когда это произошло, кит, до тех пор не подозревавший о неполадках, понял, что умирает, и, испугавшись, что энергия 2-омикрон-vii, которая больше не поступает в его ганглий, просачивается в его внутреннее пространство, вынудил Старфайндера вместе с Сили покинуть корабль.
Его страх был необоснован. «Закупоренная» энергия не просачивается внутрь; несомненно, она уходит в космос. Но конечный результат — дисфункции стебля — это не меняет. Звездный угорь даже после смерти сумел отомстить.
Старфайндер, не отрываясь, смотрит на стебель.
Он может привести его в порядок не больше, чем справиться с префронтальной лоботомией.
Он знахарь в защитном костюме.
Может быть, исполнить ритуальный танец вокруг розы, выкрикивая заклинания, изгоняющие бесов?
Раздавленный своей беспомощностью, он отходит от стебля и садится в дальнем углу камеры.
По крайней мере Сили уцелеет. Выживание дастся ей нелегко, но сообразительность поможет ей пройти через грядущие земные годы, провести дикарей, среди которых она застряла, и найти свое жизненное пространство.
Сам он погибнет вместе с китом.
Он выключает нашлемный фонарь. Мерцающей фосфоресценции хватит, чтобы освещать его могилу.
Это место не обязательно должно стать его могилой. Он может легко прожечь себе путь обратно, туда, откуда пришел, и провести все оставшееся ему время в любом другом месте внутри кита. Более того, его кончина совершенно необязательно последует сразу за кончиной кита. Он может он жить в его чреве еще много лет. Тот факт, что вскоре после того, как Старфайндер похитил кита, тот взял на себя управление всей сложной системой жизнеобеспечения, установленной преобразователями, не означает ровным счетом ничего. Система не прекратит функционировать из-за отсутствия внешнего наблюдения. Она просто возьмет наблюдение на себя. Возможно, она уже это делает.
Он может долгие годы жить в чреве кита... Да, но только там. Ведь когда кит умрет, его выбросит в настоящее, и шанс, что он вынырнет на поверхность на расстоянии полета «Старейнджера» от пригодной для жилья планеты, очень мал. Правда, кит не умрет в Аристотелевом смысле этого слова, но едва ли космос проводит такое разграничение. Нет, кит обречен стать руиной в дальнем космосе, а Старфайндер обречен жить в его чреве остаток своих дней, на что была бы обречена и Сили, если бы он не отправил ее на Землю. Возможно, в этом настоящая причина, почему кит выгнал его из корабля вместе с ней.
Он испытывает извращенное мимолетное удовольствие от перспективы провести остаток дней в чреве мертвого кита с единственной собеседницей — мертвой женщиной. Он будет каждое утро приносить ей свежий букет печальниц и «беседовать» с ней по вечерам. Каждую ночь, покидая ее гробницу, чтобы удалиться к сладким снам о ней, он будет посылать ей воздушный поцелуй. Затем здравый смысл возвращается к нему, и он понимает, что не хочет такого существования. Он останется там, где есть, и, когда кит умрет, умрет тоже. От истощения или от удушья — что придет первым.
Вдруг он сознает, что не один в своей «могиле».
Он смотрит, как она появляется из синевы, и не может шелохнуться в своем углу.
На ней белый скафандр, в котором она умерла. Ее руки, когда-то одеревенело вытянутые вперед, расслабленно висят вдоль тела.