Он почему-то не удивлен. Возможно, потому что он за гранью удивления. Или, возможно, потому, что — несмотря на кончину Монаха — его ненависть к себе так сильна, что притупила почти все прочие чувства. Он садится на койке, ощущая отвратительную бодрость.
— Не следовало так далеко погружаться в прошлое. Ни тебе, ни киту. Надо было оставить все как есть. Я хотел умереть.
— Знаю. У нас с Чарлзом был разговор по душам. Он все рассказал. Ах, Старфайндер, если бы ты все-таки умер... если бы вакцина не подействовала... мне расхотелось бы жить!
Необъяснимая завеса по-прежнему скрывает глубину ее цве-точно-синих глаз, но на самом деле это объяснимо. И всегда было объяснимо; ему она только казалась необъяснимой, а сейчас он видит, что это на самом деле...
Туман невыплаканных слез...
Затем она оказывается в его объятиях, перевернутые вверх тормашками годы водоворотом вихрятся вокруг них.
После тысячи поцелуев он говорит:
— То, что я говорил... слова, которыми называл тебя... Они никуда не исчезнут.
— Исчезнут, Старфайндер. Уже почти исчезли. Теперь я знаю, что ты так не думал. В известном смысле я знала это и тогда... Но никак не могла пробиться к тебе.
— Нет, я так думал...
— Да, какая-то твоя часть. Эта часть мертва. Чарлз сказал мне.
— Что еще сказал тебе Чарлз?
— Сказал, что ты так высоко превозносил меня, что мои волосы превратились в Волосы Вероники.
— Твои волосы и есть Волосы Вероники.
— Нет! Это всего лишь обычные волокна, окрашенные в коричневый цвет.
— Для тебя — может быть. Но не для меня.
— Чарлз говорил, что ты неисправимый романтик.
— А он не сказал тебе, что на самом дне Океана Пространст-ва-Времени я нашел твою голографическую фотографию? Ту самую, на которой ты написала: «Старфайндеру с любовью»?
— Да, сказал.
— Тогда я считал, что это мои фантазии. Сейчас я уже не так уверен в этом.
— Никакие не фантазии. Я собиралась сняться и подарить тебе фото на следующий день рождения. Чарлз сказал, что неплохая мысль — идти в ногу со Временем.
— Это единственная причина?
— Нет, потому что я люблю тебя. — Она выскальзывает из черной мантии. — Устав корабля позволяет первому помощнику делить койку с капитаном?
— Я как раз сейчас добавляю новый параграф: если с этой минуты первый помощник не будет делить ложе с капитаном, ее закуют в кандалы.
— Ах, ты! — говорит Мишель Д’Этуаль, уютно устраиваясь рядом с ним.
Много времени спустя в сознании каждого из них появляется символ. Это тот же символ, который кит транслировал, когда вместе со Старфайндером находился на дне Океана.
Да нет, не совсем тот же...
...добавился новый элемент, связанный с Мишель Д’Этуаль.
— Я все еще не понимаю, о чем ты говоришь, кит.
— Я знаю, Старфайндер, — говорит Мишель. — Когда он рассказал мне о моем голографическом фото, найденным тобой на дне Океана Пространства-Времени, он рассказал мне и еще кое о чем, найденном тобой — или, вернее, не найденном. Теперь он подсказывает нам, что нам с этим делать.
— Строить дом?
— В известном смысле. Но это — буквальное толкование. Он старается объяснить нам, как уравновесить отсутствие Великого Замысла и как побороть бессмысленность бытия. Дом представляет проект, который мы, трое, можем осуществить из времени и пространства, если будем работать вместе и хорошо постараемся.
— Это экзистенциализм.
— Вовсе нет. Ну, может быть, самую капельку, — поправляется она. — Но это больше напоминает то, что имел в виду Мэтью Арнолд[19] когда писал: «Любовь моя, останемся верны друг другу!». Чарлз говорит, что мы трое должны объединиться в нечто вроде строительной компании. Ведь в одиночку никому из нас не удастся построить «дом» из «строевого леса» пространства и времени, потому что такого «строевого леса» просто нет. Но вместе мы сумеем создать собственный «строевой лес», и как только мы его создадим, мы сможем возвести самое удивительное сооружение из всех, какие доводилось видеть человеку, и оно будет исключительно нашим.
— Я не могу даже определить прямизну доски, — замечает Старфайндер. — Поэтому, полагаю, тебе придется руководить этой работой.
— Хорошо, я буду Инженером-Строителем.
— Прекрасно. Начнем с фундамента?
— Мы уже заложили фундамент.
— Но мне кажется, что над ним требуется поработать еще, как ты считаешь?
— Ну...
замечает кит.
— Ах, ты! — говорит «Инженер-Строитель».
19
Мэтью Арнолд — английский поэт и критик (1822—1888). Придавал большое значение в борьбе с мещанством образованию, литературе и критике. Утверждал социально-исторический анализ в английском литературоведении.