– Задал царь морской свой вопрос. Только сгоряча ничего лучшего не придумал, как батюшкину загадку переиначить: Чего у человека всегда меньше, чем он думает? И проиграл, конечно. У воеводы ответ был заранее припасён – времени. Огорчился дедушка, да ничего не поделаешь! Пришлось ему желание Ярополка Судиславича выполнять. А волю свою воевода уже на другой день высказал, когда меня во дворце увидал. Захотел он дочку свою на три года в Лукоморье увезти. Якобы для того, чтобы сойтись со мной поближе. Негоже, мол, ребёнку без отца оставаться. Как будто его тогда, шестнадцать лет назад кто-то от меня гнал.
В голосе девушки послышалась застарелая обида, но она продолжала свою исповедь.
– Теперь-то я уже поняла – лучше совсем отца не иметь, чем такого. Но тогда даже рада была, что не посмел царь морской своё слово нарушить. И матушке моей наказал не противиться. А с меня слово взял, что я батюшку слушаться буду. Так и отправилась я в Старгород. На три долгих года. Причём воевода мне непременное условие поставил – гребень, матушкин подарок с собой взять. С него-то все беды и начались.
– Зачем же ему гребень твой понадобился? Да и ты сама? – спросил я, хотя мысли мои совсем другим заняты были.
Я всё ещё понять не мог, что мешает Дине убежать вместе со мной? Нежных чувств к отцу своему она очевидно не испытывала. Обещание, морскому царю данное? Так он сам, правду о воеводе узнав, от клятвы внучку освободит. Страх наказания? Но ведь не побоялась же она меня из темницы вызволить. В чём же тогда дело? Непонятно. Загадки, кругом одни загадки!
– Зачем я воеводе? – переспросила Дина и горько усмехнулась. – Эх, Емеля! Видать, не все тайны чародейские тебе ещё открылись! Да знаешь ли ты, что чары, на крови родственной, а тем более – отцовской, замешанные, самыми сильными считаются. И снять их можно только такими же, материнскими, к примеру. Вот и стала я воеводе верной, послушной прислужницей. А службу ту выполнять мне как раз матушкин подарок и помогал.
Ты вот в руках своих его держал, изучал, а главного в нём так и не понял. Но это и не удивительно. Батюшка, когда гребень тот сломался, строго наказал мне молодого мастера для починки отыскать. Чтобы больше на красу девичью заглядывался, чем чары хитроумные расплетал. И ведь прав оказался Егор Кузьмич, ничего вы с напарником не заметили!
А он сам сразу всё понял. Гребень тот не только матушкин голос слышать позволяет. Если я с ним где-нибудь побывала, всё, что в месте том теперь происходит, услышать могу. Вот я и слушала, что люди в городе говорят, а по вечерам обо всём важном батюшке докладывала.
– Так ты…
– Да и ваши разговоры я ему тоже передавала. И про тот случай с рогатиной злокозненной воевода наперёд знал. А тебя с дружком твоим он к себе позвал, потому что помощник ему требовался. Сначала он в деле проверить вас хотел, а потом уж решать, как с вами дальше поступить. Только вы слишком быстро проверились.
– Вот, значит, как! Значит, это из-за тебя я здесь оказался! – от негодования я даже слов не находил. – Я для тебя… я о тебе… а ты…
– Да что ж я могла поделать, Емелюшка?! – чуть не плача, отвечала Дина. – Не своею же волей, чары меня принуждали.
– Так, может, ты и сейчас не своей волею меня из-под замка высвобождала?
Такая злость меня одолела, хоть обратно в темницу возвращайся. Был бы на её месте кто другой, а то ведь моя Дина!
– Нет, – чуть слышно ответила русалка. – Я лишь по вечерам над собой не властна. А тебя спасала, потому что не хочу погибели твоей. Хороший ты, хоть и глупый.
– Был глупым, когда о тебе мечтал, – зло ответил я. – А теперь уходи! За заботу спасибо, конечно, но видеть я тебя боле не желаю!
После слов таких Дина вздрогнула, голову опустила и, ни слова не говоря, побрела прочь по переходу. На какое-то мгновенье при виде её ссутулившейся спины, рыданиями беззвучными сотрясаемой, в сердце моём шевельнулось сожаление и желание жестокие слова свои обратно взять. Но злость сильнее оказалась. Может, и не прав я был, напрасно горячился. Но уж очень обидно мне стало, что, пока я её повсюду разыскивал, она всё про меня знала преотлично, да ещё и воеводе наушничала. Могла ведь знак какой подать, чтобы нас с Севкой об опасности предупредить.
Севка! Я ж про него совсем забыл с переживаниями своими душевными. Надо же и дружка вызволять! Он где-нибудь поблизости быть должен.
Я побежал по переходу, прислоняясь к каждой двери и шепча в замочную скважину:
– Севка!
– Емелька! Я здесь! – донеслось из-за пятой или шестой по счёту двери. – А ты почему не заперт?
Я, как мог, объяснил ему происшедшее, о Дине ни словом не обмолвившись. Свалил всё на безвестного доброжелателя.
– Подожди чуточку, – шептал я другу. – Сейчас замок чем-нибудь сковырну, и мы вместе убежим.
– Нет, Емеля, никуда я с тобой не побегу, – неожиданно ответил Севка. – Боязно мне. Коли поймают – непременно казнят.
– Так ведь всё одно казнят! – продолжал настаивать я. – Меня так уже обещали. И тебе недолго ждать. Али не слышал, как воевода со своими слугами обходится? Со старым Чангом, или с тем, кто до тебя кристаллом заведовал. Разочаровался в нём Ярополк Судиславич. Объяснить, что это означает? Чего ж тебе смерти здесь дожидаться?
– Тебя казнить обещали, ты и беги, – упёрся напарник. – А мне зачем судьбу испытывать? Я, может, и так выкручусь. Да и интересно мне здесь. Я об этом кристалле чудесном столько лет мечтал!
– Ну, как знаешь! – уступил я.
В конце концов, у него своя голова на плечах. И так уже сколько времени драгоценного на разговоры потратил! Сначала с русалкой, а теперь с ним.
– Прощай, Севка! Пора мне. Не поминай лихом.
И я опустил клубок путеводный на каменный пол подземелья. Тот, как бы в раздумье, несколько мгновений оставался на месте, а потом покатился по переходу в сторону, противоположную той, куда Дина ушла.
– Прощай! – услышал я приглушённый крик Севки. – Удачи тебе!
Но отвечать было некогда, клубок уже скрывался за поворотом.
Глава десятая,
Нагнал я его, три перехода и два спуска по лестнице одолев, на самом нижнем уровне подземелья у большой, окованной железом двери. Клубок нетерпеливо подпрыгивал и бился об неё, требуя, чтобы я немедленно дорогу ему освободил. Ну, что ж, попробуем.
Замка на двери не было. Значит, запиралась она чарами. Я присмотрелся в колеблющемся и тусклом свете чадящего на стене факела к дверным петлям и вскоре заклинание обнаружил. Ничего особенного. Открывалась дверь простеньким наговором. Если бы не одна закавыка! Произнести его должны были два человека одновременно.
Вот когда мне пожалеть пришлось, что не уговорил Севку вместе бежать! Да и Дина сейчас пригодилась бы. Впрочем, от неё мне больше ни помощи, ни жалости не нужно. А напарник мой рыжий сам свою судьбу выбрал. И придётся мне в одиночку с трудностями справляться. Знать бы только, как?! Создать двойника? Не знаю, под силу ли такое даже знаменитому профессору Синице. А клубок, пусть даже волшебный, голос подать не способен.
Постой-ка! Вот и решение – голос! Вернее, два голоса – эхо! Как просто! Осталось только придумать, как эхо получить. Но теперь уже размышления много времени не заняли.
Под ногой у меня что-то звякнуло. Небольшой медный котелок, грязный и дырявый, но для моих надобностей вполне подходящий. Петли дверные я живой водой окропил, медяшку никчёмную верхом к двери повернул и прямо в неё наговор свой прошептал.
Уловка моя совсем детской казалась, но ведь подействовала! Тяжёлая дверь скрипнула и чуть приоткрылась. Прежде чем совсем её отворить, я за нитку от клубка путеводного ухватился. Не хотелось мне ошибку прежнюю повторять и за проводником своим ещё раз гоняться. Да и не известно, что меня за дверью той ожидает?!