Выбрать главу

Волька не успел досказать коротенькое слово «три». Горестно махнув рукой, старик снова принял свой обычный вид и сумрачно проговорил:

– Пусть будет по-твоему, ибо твоё благоволение для меня драгоценней зениц моих очей.

– То-то же, – сказал Волька. – Теперь осталось извиниться, и можно спокойно уходить.

– Благодарите же своего юного спасителя! – сурово крикнул Хоттабыч девушкам.

Волька понял, что вырвать извинение из уст старика не удастся.

– Извините нас, пожалуйста, товарищи, – сказал он. – И, если можно, не очень обижайтесь на этого гражданина. Он приезжий и ещё не освоился с советскими порядками. Будьте здоровы!

– Будьте здоровы! – вежливо отвечали девушки.

Они ещё толком не пришли в себя. Им было и удивительно и страшновато. Но, конечно, им и в голову не могло прийти, насколько серьёзной была опасность, которой они избежали.

Они вышли вслед за Хоттабычем и Волькой на улицу и стояли у дверей, глядя, как медленно удалялся этот удивительный старичок в старомодной соломенной шляпе, пока наконец, влекомый своим юным спутником, не скрылся за поворотом.

– Откуда такие озорные старики берутся, ума не приложу! – вздохнула Катя и снова всхлипнула.

– Какой-нибудь дореволюционный гипнотизёр, – жалостливо сказала её храбрая подруга. – Наверно, пенсионер. Соскучился, выпил, может быть, лишнего… Много ли такому старичку требуется!

– Да-а-а, – присоединилась к её мнению кассирша, – старость – не радость… Пойдёмте, девушки, в помещение!..

Но, очевидно, на этом не суждено было кончиться сегодняшним злоключениям. Лишь Волька с Хоттабычем вышли на улицу Горького, в глаза им ударил ослепительный свет автомобильных фар. Казалось, прямо на них мчалась, оглашая вечерний воздух пронзительной сиреной, большая санитарная машина.

И тогда Хоттабыч страшно изменился в лице и громко возопил:

– О горе мне, старому и несчастному джинну! Джирджис, могучий и беспощадный царь шайтанов и ифритов, не забыл нашей старинной вражды, вот он и наслал на меня страшнейшее из своих чудовищ!

С этими словами он стремительно отделился от тротуара, уже где-то высоко, на уровне третьего или четвёртого этажа, снял свою соломенную шляпу, помахал ею Вольке и медленно растаял в воздухе, крикнув на прощанье:

– Я постараюсь разыскать тебя, о Волька ибн Алёша! Целую пыль под твоими ногами!.. Пока!..

Между нами говоря, Волька даже обрадовался исчезновению старика. Было не до него. У Вольки подкашивались ноги при одной мысли, что ему сейчас предстояло возвращение домой.

В самом деле, попробуйте поставить себя на его место. Человек ушёл из дому для того, чтобы сдать экзамен по географии, посетить кино и к половине седьмого вечера чинно и благородно вернуться домой обедать. Вместо этого он возвращается домой в десятом часу, позорно провалившись на экзамене, и, что самое ужасное, с бритыми щеками! Это в неполные тринадцать лет! Сколько он ни думал, но выхода из создавшегося положения ему найти не удалось. Так ничего и не придумав, он поплёлся в тихий, полный длинных предзакатных теней Трёхпрудный переулок.

Он прошёл мимо удивлённого дворника, вошёл в подъезд, поднялся на площадку второго этажа и, тяжко вздохнув, нажал кнопку звонка. В глубине квартиры раздались чьи-то шаги, и незнакомый голос спросил через закрытые двери:

– Кто там?

«Это я», – хотел сказать Волька и вдруг вспомнил, что с сегодняшнего утра он уже здесь не проживает.

Ничего не ответив новому жильцу, он быстро сбежал по ступенькам, с независимым видом прошёл мимо продолжавшего удивляться дворника и, выйдя из переулка, сел в троллейбус. Но несчастья преследовали его в этот день. Где-то, скорее всего в кино, он потерял кошелёк. Пришлось вылезть из троллейбуса и пойти пешком.

На новой квартире Вольку встретила бабушка, обеспокоенная его долгим отсутствием. Отец ещё не вернулся с работы. Он задержался на заседании завкома. Мама после занятий в вечернем университете, очевидно, зашла за ним на завод.

У Вольки, несмотря на все его усилия казаться спокойным и счастливым, было такое мрачное лицо, что бабушка решила первым делом накормить его, а уж потом приступить к расспросам.

– Ну как, Воленька? – нерешительно осведомилась она, когда её единственный внучек быстро управился с обедом.

– Да как тебе сказать… – неопределённо ответил Волька и, на ходу стаскивая с себя футболку, отправился спать.