— И ни во что другое!
— И ни во что другое, — покорно согласился старик и всё же взялся за волоски с явным намерением порвать их.
— Зачем ты хочешь рвать волоски? — снова всполошился Волька.
— Я превращу в пыль все товары, и все столы, и всё оборудование этой презренной лавки!
— Ты с ума сошёл! — вконец возмутился Волька. — Ведь это государственное добро, старая ты балда!
— Да позволено мне будет узнать, что ты, о бриллиант моей души, подразумеваешь под этим неизвестным мне словом «балда»? — с любопытством осведомился Хоттабыч.
Волька покраснел, как морковка.
— Понимаешь ли… как тебе сказать… э-э-э… Ну, в общем, «балда»-это что-то вроде мудреца.
Тогда Хоттабыч решил запомнить это слово, чтобы при случае блеснуть им в разговоре.
— Но… — начал он.
— Никаких «но»! Я считаю до трёх. Если ты после того, как я скажу «три», не оставишь в покое этот павильон, можешь считать, что мы с тобой не имеем ничего общего и что между нами всё кончено, и что… Считаю: раз!.. два!.. т…
Волька не успел досказать коротенькое слово «три». Горестно махнув рукой, старик снова принял свой обычный вид и сумрачно проговорил:
— Пусть будет по-твоему, ибо твоё благоволение для меня драгоценней зениц моих очей.
— То-то же, — сказал Волька. — Теперь осталось извиниться, и можно спокойно уходить.
— Благодарите же своего юного спасителя! — сурово крикнул Хоттабыч девушкам.
Волька понял, что вырвать извинение из уст старика не удастся.
— Извините нас, пожалуйста, товарищи, — сказал он. — И если можно, не очень обижайтесь на этого гражданина. Он приезжий и ещё не освоился с советскими порядками. Будьте здоровы!
— Будьте здоровы! — вежливо отвечали девушки.
Они ещё толком не пришли в себя. Им было и удивительно и страшновато. Но, конечно, им и в голову не могло прийти, насколько серьёзной была опасность, которой они избежали.
Они вышли вслед за Хоттабычем и Волькой на улицу и стояли у дверей, глядя, как медленно удалялся этот удивительный старичок в старомодной соломенной шляпе, пока наконец, влекомый своим юным спутником, не скрылся за поворотом.
— Откуда такие озорные старики берутся, ума не приложу! — вздохнула Катя и снова всхлипнула.
— Какой-нибудь дореволюционный гипнотизёр, — жалостливо сказала её храбрая подруга. — Наверно, пенсионер. Соскучился, выпил, может быть, лишнего… Много ли такому старичку требуется!
— Да-а-а, — присоединилась к её мнению кассирша, — старость не радость… Пойдёмте, девушки, в помещение!..
Но, очевидно, на этом не суждено было кончиться сегодняшним злоключениям. Лишь Волька с Хоттабычем вышли на улицу Горького, в глаза им ударил ослепительный свет автомобильных фар. Казалось, прямо на них мчалась оглашая вечерний воздух пронзительной сиреной, большая санитарная машина.
И тогда Хоттабыч страшно изменился в лице и громко возопил:
— О горе мне, старому и несчастному джинну! Джирджис, могучий и беспощадный царь шайтанов и ифритов, не забыл нашей старинной вражды, вот он и наслал на меня страшнейшее из своих чудовищ!
С этими словами он стремительно отделился от тротуара, уже где-то высоко, на уровне третьего или четвёртого этажа, снял свою соломенную шляпу, помахал ею Вольке и медленно растаял в воздухе, крикнув на прощанье:
— Я постараюсь разыскать тебя, о Волька ибн Алёша! Целую пыль под твоими ногами!.. Пока!..
Между нами говоря, Волька даже обрадовался исчезновению старика. Было не до него. У Вольки подкашивались ноги при одной мысли, что ему сейчас предстояло возвратиться домой.
В самом деле, попробуйте поставить себя на его место. Человек ушёл из дому для того, чтобы сдать экзамен по географии, посетить кино и к половине седьмого вечера чинно и благородно вернуться домой обедать. Вместо этого он возвращается домой в десятом часу, позорно провалившись на экзамене, и, что самое ужасное, с бритыми щеками! Это в неполные тринадцать лет! Сколько он ни думал, но выхода из создавшегося положения ему найти не удалось.
Так ничего и не придумав, он поплёлся в тихий, полный длинных предзакатных теней Трёхпрудный переулок.
Он прошёл мимо удивлённого дворника, вошёл в подъезд, поднялся на площадку второго этажа и, тяжко вздохнув, нажал кнопку звонка. В глубине квартиры раздались чьи-то шаги, и незнакомый голос спросил через закрытые двери.
— Кто там?
«Это я», — хотел сказать Волька и вдруг вспомнил, что с сегодняшнего утра он уже здесь не проживает.