«Почему лик смерти служит символикой всем этим культам? Почему оружие убийства становится священным?» — спрашивал себя Бойл. Спрашивал и не находил ответа.
Осознав, что Мирт больше не мельтешит перед глазами и не выкрикивает проклятья в адрес служителей церкви, Бойл оторвался от размышлений и увидел причину столь резкой смены поведения карлика. Навстречу им двигалась телега, доверху груженая тяжелыми, сшитыми из дерюги мешками. Толстый рыжеволосый мужик в белой, расшитой золотом рубахе, вальяжно развалившись поверх поклажи, лениво погонял впряженных в телегу мулов.
— Кто это, Мирт? — почти шепотом спросил Роланд из-за спины Бойла.
— Потом расскажу, — шепнул карлик и сделал кислую мину, но уже в следующее мгновение широко улыбаясь бежал к приближающейся телеге.
— Полного вам дня, Сигруд Архиепейский! — Мирт церемонно расшаркался перед рыжим мужчиной.
Медленно, словно преодолевая неимоверное сопротивление воздуха, голова Сигруда Архиепейского повернулась в сторону застывшего в почтенном поклоне карлика. Ему понадобилось несколько секунд, прежде чем он сообразил, кто перед ним стоит.
— А-а, это ты, коротконожка, — в голосе рыжеволосого чувствовалась надменность, — опять идешь клянчить деньги у честного люда, мошенник.
— Что вы, ваша светлость, как можно? Я зарабатываю деньги лишь выступлениями да той малой милостынею, что подают добрые люди, чьи сердца наполнены состраданием к ближнему.
Бойл и Роланд следили за разворачивающимся действом с нескрываемым любопытством. Столь быстрые перемены в поведении карлика казались имневероятными.
— Ладно, ладно, старый плут, знаем мы ваши выступления, — Сигруд расплылся в самодовольной улыбке. — Выпороть бы тебя как следует, совсем распоясался. Того и гляди к разбойникам примкнешь.
— Как можно! В моем лице ваша светлость видит самого достойного и преданного сторонника великой и всемогущей церкви. Пусть славится Кайлот!
Услышав последние слова карлика, Роланд не сдержался. Уткнувшись лицом в плечо Бойла, он захихикал.
— Пусть славится Кайлот! Я рад, что ты по-прежнему пребываешь в лоне нашей всемилостивой церкви, — казалось, Сигруд не замечал стоящих неподалеку спутников Мирта. — Хочу, чтобы ты завтра непременно выступил у меня на дворе. Надеюсь, ты свободен?
— Почту за честь, — Мирт склонился в очередном поклоне, но увидев, что Сигруд собирается пришпорить мула, выпрямился: — Ваша светлость! Постойте!
— Ну что еще, — лицо рыжеволосого выражало брезгливое недовольство.
— Не могло бы ваше превосходительство, в качестве аванса, дать несколько монет? Я и мои спутники хотели остановиться в таверне у Лауры, но нам не хватает буквально пары монет.
— Спутники? — удивленно переспросил Сигруд и подозрительно посмотрел в сторону старика и мальчика. — Кто такие?
— Бойл Амфидоли и его внук. Они идут к родственникам в Катар.
— В Катар? К родственникам?
— Да, мальчик болен, а в Катаре есть хорошие лекари, — не растерялся Мирт.
— Надеюсь болезнь не заразная, - нахмурился Сигруд.
— Нет, что вы, ваша светлость, парень просто не умеет ходить. Говорят, в Катаре живет лекарь, который может ему помочь.
— Ну что же, путь этот не близкий, — запустив руку в небольшой кожаный кошель, висящий на поясе, Сигруд извлек несколько медных монет и бросил к ногам карлика. — Держи. Завтра после полудня будь у меня на дворе. Дочурке младшей именины, так ты уж расстарайся.
— Не извольте беспокоиться, ваша светлость! — встрепенулся Мирт. — Счастливого вам пути!
Сигруд Архиепейский лишь пренебрежительно махнул рукой и пришпорил мула.
— Тьфу, ты! Вот зараза, — раздосадовано воскликнул Мирт, как только телега отъехала достаточно далеко. — Вы видели когда-нибудь более напыщенного индюка? Будь моя воля…
— Кто это? — прервал карлика Бойл, чувствуя, что тот готов разразиться очередной бесконечной тирадой.
— Это? — Мирт кисло улыбнулся и поправил съехавшую от частых поклонов треуголку. — Это Сигурд, сын деревенского старейшины, дурак и сволочь.
— А зачем тогда ты ему кланялся? — вступил в разговор Роланд.
— М-э-э… Понимаешь, отец Сигруда, старик Пиалонь, очень хороший человек. Он многое делает для деревни, но Сигруд не захотел идти по стопам отца. Несколько лет назад он снюхался с верховными жрецами Актура и был назначен главным соглядатаем церкви в Ярви — к великому позору отца и радости Красного Курда. Вот и приходится ему кланяться, чтобы не вызывать подозрений.