И Пётр понимал, почему. Ему и самому было невыносимо стыдно. Фигура человека в чёрном воскресила давно похороненные воспоминания: как Петька сам когда-то ходил в заклёпках и коже, до крови стирал пальцы на гитарных струнах и гонял на байке. Вспомнил друзей, которые так же когда-то обращались к нему, семнадцатилетнему - «старик». И девушку, обнимавшую за пояс, прижимавшуюся к спине во время бешеной гонки...
С тех пор прошло не так уж много лет, но Пётр остепенился. Забросил глупости, женился на серьёзной девушке с двумя высшими образованиями, уверенной и амбициозной, стал уважаемым сотрудником преуспевающей европейской компании и решал интересные в техническом плане задачи.
И работал при этом на Корпорацию Зла.
Пётр поймал взгляд незнакомца, приехавшего на снегоходе, и тоже чуть было не опустил глаза, потому что почувствовал: тот всё про него знает. И про медленно, но верно задавленные терзания, и про нарастающую апатию, и про хроническую усталость - даже не от работы. Просто. От жизни.
«Старик» курил, стряхивая пепел в пустой бокал, и смотрел, казалось, прямо в душу. Петру отчаянно захотелось подойти к нему и попросить прощения, не совсем ясно только было, за что. Может быть, за преданные идеалы. Или за банальную трусость. Ведь давайте называть вещи своими именами: это трусость, видеть, как твоё руководство совместно с «уважаемыми партнёрами» целенаправленно оболванивает твоих же соотечественников. Пётр работал на Похитителей Времени. В отличие от стариков-разбойников из старой сказки, они не могли использовать убитое время чужих жизней, поэтому заставляли обывателей ещё и платить за это. В частности, именно за это Петру начисляли его немаленькую, по средним меркам, зарплату. Он кормился тем, что разжижал чужие мозги. Такие ли чужие? «Потребитель» - нейтральное, безопасное слово. Ты ведь не задумываешься о том, что речь идёт о твоих соседях, коллегах, друзьях, может быть, даже жене...
- Не кисни, мужик, - сказал человек в чёрном, похлопал Петра по плечу и сунул ему в руку какую-то палку.
- А? - спохватился тот, будто очнувшись ото сна. - Что это? - Пётр озадаченно разглядывал подарок.
- Спиннинг, - пояснил таинственный собеседник. - За ловлю сетью теперь браконьерство шьют.
В это же время, Ботнический залив
Соседки уже весело забрасывали удочки в свежепросверленные лунки, а Аллочкин бур так и не желал вгрызаться в лёд. Ладони были стёрты, по телу противно растекался пот, на глаза наворачивались слёзы.
- Ну что ты маешься? - Осточертевший высокомерный тон мисс Кебнекайсе оптимизма тоже не добавил. - Здесь же резьба в другую сторону, это для левшей.
Аллочка в сердцах швырнула бур об лёд.
Золотоволосая хозяйка собачьей упряжки тем временем распрягла своих зверей. Правда, когда Алла попыталась приласкать одного из пушистиков, тот в ответ так лязгнул зубами, что она засомневалась: уж не волки ли это? Девушка в норковой шубке только посмеивалась, сидя на краю опустевших саней, в ледобурных работах не участвовала, и это тоже было немного странно: что она тогда здесь забыла?
Феминистки тем временем начали активно прикармливать Золотую Рыбку: кто-то кидал в лунку золотые серьги, кто-то колечко с бриллиантом, а кто-то и ключи от машины. То тут, то там регулярно отмечались поклёвки. Акка Кебнекайсе даже умудрилась вытащить здоровенную щуку, но сама этому так удивилась, что бросила рыбу обратно в воду, даже не сделав попытки заговорить.
Алла была целеустремленной девушкой, а потому прихватила какой-то из брошенных буров и стала работать над своим женским счастьем:
- Хочу, чтоб Петька, наконец, кинул сопли жевать, и на должность исполнительного директора вышел. И чтоб любовь! Такая, как в сериалах: со страстью, самопожертвованием и бабочками в животе. А, ещё ребёнка. Пора уже, тридцатник не за горами, подружки, отбегавшие своё с колясками, косо смотрят, - шептала Аллочка тихо, почти про себя: желания всё выходили простые какие-то, бабские. Настоящей феминистке полагалось желать успешной карьеры для себя, а не для мужа, в крайнем случае - мировой революции веганов и свободы носить паранджу независимо от вероисповедания и места жительства. Но, прислушавшись к нашёптываниям соседок, Алла успокоилась: всё у неё нормально, не хуже, чем у других. Та вон, кудрявая, вообще бывшего вернуть просит. А та, вон та вот, что называется, «рубенсовских форм», мечтает хоть раз в жизни испытать таинственный оргазм.